Ну и наконец !!! Посмотреть вложение 28007 Посмотреть вложение 28008 Спойлер Квантовый мир очень далек от нашего, поэтому его законы часто кажутся нам странными и контринтуитивными. Однако важные новости из квантовой физики приходят буквально каждый день, так что иметь о них правильное представление сейчас необходимо — иначе работа физиков в наших глазах превращается из науки в магию и обрастает мифами. В прошлый раз мы говорили о квантовой телепортации, сегодня разберемся с тем, что такое квантовый компьютер. Поводом для этой темы стала новость о том, что физикам из MIT удалось впервые реализовать квантовый алгоритм Шора в масштабируемой системе. На наши вопросы о том, что это значит, отвечал сотрудник РКЦ, заведующий лабораторией сверхпроводящих материалов Национального исследовательского технологического университета «МИСиС» и профессор Технологического института Карлсруэ Алексей Устинов. Что такое квантовые вычисления и чем они отличаются от классических? Отличаются представлением данных, в первую очередь, и методом обработки этих данных. Обычные вычисления работают с привычные нам «0» и «1», которые можно представить в виде двух сторон одной монеты, либо «орел», либо «решка». Квантовые вычисления работают с данными, которые представляются в виде многих состояний, даже бесконечного количества состояний. И вместо «орла» и «решки» можно представить себе шарик, который можно поворачивать разными сторонами, причем вокруг разных осей. Так как состояний у такого шарика бесконечное количество, данные совершенно по-другому выглядят. Необычность еще и в том, что если мы захотим измерить хранящееся в шарике состояние, то увидим лишь одно из значений. Например, что он повернут в какую-то одну сторону: на север или на юг. Но если мы проведем измерения многократно, что увидим определенное статистическое распределение между этими полюсами. Звучит сложно, но суть в том, что в квантовом компьютере сами данные представлены совсем в ином виде и это поэтому и операции с этими данными выглядят совершенно по-другому. В квантовых алгоритмах используется обычная логика, которой пользуются люди со времен Аристотеля или какая-то своя, квантовая? Логика Аристотеля — это область философии. А под компьютерной логикой имеются в виду довольно конкретные и специализированные правила обработки информации. Когда информация представлена в двоичном виде с ней работают одним образом, но в квантовых компьютерах информация не двоична, поэтому и вычислительная логика там иная. Какие-то похожие на классическую вычислительную логику операции есть и в квантовой: например, операция «отрицание» переводит систему из одного состояния в другое. Есть операции, которые по названию схожи с классическими, но работают по-другому, так как оперируют совершенно другими данными. Например, есть типичные операции, связанные с изменением состояния двух кубитов, так называемые двух-кубитные гейты. Используются и операции, которых нет в классическом компьютере — «условное отрицание», когда состояние одного кубита меняется в зависимости от состояния другого. Квантовый компьютер всегда быстрее обычного? Для каких задач квантовый компьютер непригоден и проще использовать обычный? Например, для наибольшего числа привычных нам задач: сложение, умножение, деление. Это довольно простые задачи, которые быстро и эффективно решаются на обычном компьютере и нет необходимости что-либо усложнять. Сделать то же самое на квантовом компьютере можно, но не нужно. Все существующие сейчас реализации квантового компьютера имеют тактовую частоту намного меньше, чем обычные компьютеры. Будет ли когда-то в будущем реализовано что-то квантовое, что сравнимо по частоте – вопрос трудно прогнозируемый, тут можно только гадать. Но есть задачи, которые сейчас решаются неэффективно, просто путем перебора и обычный компьютер ничего не может с ними сделать кроме как перебирать и перебирать. Тут приходит на помощь квантовый компьютер и оказываются возможными решения, которые гораздо более эффективны, чем прямой перебор. Как работает алгоритм Шора? Алгоритм Шора это квантовый алгоритм разложения числа на простые множители, то есть факторизации. Дальше нужно вдаваться в довольно тонкие подробности, но если совсем грубо, то алгоритм Шора основан на квантовом преобразовании Фурье, которое используют многие алгоритмы, работающие более эффективно именно на квантовом компьютере. Алгоритм Шора устроен по-другому, работает не прямым перебором, а перебором, используя много состояний. И при этом количество попыток оказывается меньше, чем на классическом компьютере. Важно, что если на классическом компьютере количество попыток при разложении числа экпоненциально зависит самого числа, то при использовании алгоритма Шора время, которое нужно для вычислений, зависит от числа по степенному, а не по экспоненциальному закону. А степенная зависимость растет, как вы знаете, гораздо медленнее экспоненциальной. Спойлер Computer Laboratory, University of Cambridge Алгоритм Шора в квантовых системах уже реализовывали, но в этот раз его речь идет о том, что это сдалано в масштабируемой системе. Почему это важно? Масштабирование означает в данном случае то, что хотя алгоритм был продемонстрирован на простом устройстве, в принципе его можно «безболезненно» усложнить добавлением новых кубитов. Объясню, почему это важно. Любимая задача, которую до сих пор решали экспериментаторы заключалась в том, чтобы разложить на множители совсем небольшое число, например число 15. Именно оно было очень популярно во многих экспериментах с квантовыми системами. Раскладывалось оно, понятное дело, на 5×3=15. Были эксперименты и с числом 21. Однако, чтобы двигаться дальше, необходимо сделать масштабирование системы, т.е. сделать устройство, в котором можно будет разумными усилиями делать разложение больших чисел, а для этого необходимо использовать много кубитов. Сложность в том, что все они должны работать вместе, а заставить их это делать непросто. Это с одной стороны. С другой стороны, должны быть очень эффективные устройства контроля и управления, которые будут работать независимо от сложности системы. Все это вызывает массу физических и инженерных проблем, которые надо решать. Как разложение на простые множители связано с кодированием? Уничтожат ли квантовые компьютеры шифрование? Современный алгоритм шифрования RSA основан на том, что разложить большое число на простые множители, если сами эти числа не известны, очень трудно. Делать это приходится методом перебора. Но если будет создан масштабированный алгоритм Шора, который позволит эту задачу решать, т.е. разлагать очень большое число на простые множители, то такой метод шифрования можно будет взламывать очень быстро. А речь идет о, фактически, самом главном криптографическом протоколе из тех, что существуют в наше время. Впрочем, криптографы считают, что альтернатив у RSA уже сейчас довольно много. Так что если будет взломан обычный RSA код, то его просто заменит другой протокол шифрования. Он, вероятно, будет более громоздким и потребует больших инвестиций для перевода оборудования на новый стандарт. Но конец эры RSA не будет означать, что информация вдруг станет некодируемой и криптография полностью потеряет весь свой смысл. Есть ли еще квантовые алгоритмы, которые уже реализованы в устройствах? Наиболее популярны три алгоритма: алгоритм Шора, алгоритм Дойча и алгоритм Гровера. Все это алгоритмы решения задачи перебора и все они продемонстрированы на малом количестве кубитов. Алгоритм Дойча (Дойча — Йожи) основан на переборе, но позволяет делать его быстрее обычного. Представьте, что на столе лежит монета и необходимо узнать фальшивая ли она или нет. Для этого нужно дважды посмотреть на монету и определить: «орел» и «решка» – настоящая, два «орла», две «решки» — фальшивая. Так вот, если использовать квантовый алгоритм Дойча, то это определение можно сделать одним взглядом – измерением. Но пока все, что в этом направлении делалось, делалось на таком маленьком количестве кубитов, что говорить о какой-то эффективности и ценности еще рано. Что же касается алгоритма Гровера, то это реализация поиска по базе данных. Все три алгоритма ~вещи связанные, просто имеют разные названия по именам людей, впервые их предложившим. Что вообще можно посчитать в ближайшее время с помощью квантовых компьютеров? Пока речь шла об универсальном квантовом компьютере, который работает при помощи квантовых логических операций. Но есть и совершенно другое, параллельно развивающееся направление так называемых квантовых симуляторов — это устройства, которые почти «в живую» моделируют квантовые системы. Суть в том, что квантовые симуляторы сами по себе являются квантовыми объектами. Поэтому если необходимо промоделировать какую-либо задачу, связанную с физикой или квантовой химией, но трудно реализуемую на обычном компьютере, то можно просто составить из кубитов модель нужной молекулы и ее поведение просчитать. И уже показано, что такой подход работает. Например, таким образом были получены расчеты спектра энергии молекулы водорода и нескольких других простых соединений. Мы просто соединяем кубиты вместе и за счет их взаимодействия, не вдаваясь в детали вычислений, получаем результат. Задачи, которые до сих пор решались в этой области, пока и не имели практической ценности, но помогли проверить, действительно ли квантовый компьютер будет работать здесь более эффективно. И сейчас появляются более практические задачи, связанные, к примеру, с построением новых материалов или моделированием фотосинтеза. Microsoft например, сейчас инвестирует немалые деньги в создание искусственного фотосинтеза с использованием квантовых симуляторов. Historic Computer Images
100 книг, согревающих, как глоток горячего чая в холодный день, дарящих ощущение волшебства и уюта, которых нам так не хватает. 1. Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков 2. а. Полярный. Сказка о Самоубийстве 3. Александр Грин. Алые паруса 4. Джеральд Даррелл. Моя семья и другие звери 5. Джером К. Джером. Трое в лодке, не считая собаки 6. Фэнни Флэгг. Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок" 7. Диана Уинн Джонс. Ходячий замок 8. Мария Парр. Вафельное сердце 9. Джулия Стюарт. Сват из Перигора 10. Фэнни Флэгг. Рождество и красный кардинал 11. Элинор Портер. Поллианна 12. Пол Гэллико. Цветы для миссис Харрис 13. А. С. Пушкин. Барышня-крестьянка 14. Джеральд Даррелл. Птицы, звери и родственники 15. Александр Дюма. Три мушкетера 16. Терри Пратчетт. Кот без прикрас 17. Сесилия Ахерн. Посмотри на меня 18. Фрэнсис Бёрнетт. Маленький лорд Фаунтлерой 19. Юстейн Гордер. Апельсиновая Девушка 20. Фрэнсис Бернетт. Маленькая принцесса 21.Джеки Даррелл. Звери в моей постели 22. Люси Мод Монтгомери. Аня из Зеленых Мезонинов 23. Терри Пратчетт. Народ, или Когда-то мы были дельфинами 24. Джеймс Хэрриот. Из воспоминаний сельского ветеринара 25. Фэнни Флэгг. Рай где-то рядом 26. Дина Рубина. Почерк Леонардо 27. Джоанн Хэррис. Шоколад 28. Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев 29. Иван Ефремов. Лезвие бритвы 30. Джеймс Хэрриот. Среди Йоркширских холмов 31. Эндрю Николл. Добрый мэр 32. Джейн Остин. Гордость и предубеждение 33. Джеймс Хэрриот. Собачьи истории 34. Фэнни Флэгг. Дейзи Фэй и чудеса 35. Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. Время всегда хорошее 36. Анна Гавальда. Просто вместе 37. Арто Паасилинна. Год зайца 38. Николас Дрейсон. Книга птиц Восточной Африки 39. Филипп Делерм. Первый глоток пива и прочие мелкие радости жизни. 40. Рэй Брэдбери. Апрельское колдовство 41. Николь де Бюрон. Дорогой, ты меня слушаешь? 42. Тонино Бенаквиста. Сага 43. Габриэль Гарсиа Маркес. Вспоминая моих несчастных шлюшек 44. Ольга Лукас. Тринадцатая редакция 45. Астрид Линдгрен. Собрание сочинений 46. Ольга Арефьева. Одностишийа 47. Леонид Зорин. Покровские ворота 48. Элизабет Гаскелл. Крэнфорд 49. Даниэль Пеннак. Как роман 50. Сигбьерн Хельмебак. Андерсенам — ура! 51. Лора Инглз Уайлдер. Долгая зима 52. Хербьёрг Вассму. Сто лет 53. Наталья Соломко. Белая лошадь – горе не мое 54. Лев Кассиль. Вратарь Республики 55. Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Полдень, XXII век 56. Станислав Лем. Звездные дневники Ийона Тихого 57. Толле Экхарт. Сила Настоящего 58. Мария Парр. Тоня Глиммердал 59. Рене Фалле. Капустный суп 60. Джон Стейнбек. Консервный ряд 61. Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль 62. Евгений Гришковец. Рубашка 63. Джек Лондон. Лунная долина. Сердца трех 64. Сара Груэн. Воды слонам! 65. Игорь Малышев. Лис 66. Эрленд Лу. Наивно. Супер 67. Анатолий Рыбаков. Кортик. Бронзовая птица. Выстрел 68. Лора Инглз Уайлдер. Домик в прерии 69. Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия 70. Вирджиния Вулф. Орландо 71. Франсуаза Саган. Немного солнца в холодной воде 72. Ричард Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон 73. Боккаччо. Декамерон 74. Бомарше. Севильский цирюльник. Женитьба Фигаро 75. Ромен Гари. Обещание на заре 76. Трумен Капоте. Завтрак у Тиффани 77. Василий Аксенов. Затоваренная бочкотара 78. Милорад Павич. Внутренняя сторона ветра 79. Эдгар Л. Доктороу. Билли Батгейт 80. Алессандро Барикко. Мистер Гвин 81. Итало Кальвино. Если однажды зимней ночью путник 82. Ивлин Во. Возвращение в Брайдсхед 83. Макс Фрай. Ветры, ангелы и люди 84. Лаура Эскивель. Шоколад на крутом кипятке 85. Эрин Моргенштерн. Ночной цирк 86. Агнета Плейель. Пережить зиму в Стокгольме 87. Арто Паасилинна. Лес повешенных лисиц 88. Мэри Энн Шеффер & Энни Бэрроуз. Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков 89. Нил Гейман. Звездная пыль 90. Наринэ Абгарян. Люди, которые всегда со мной 91. Людмила Улицкая. Медея и ее дети 92. Евгений Коган. Енот и Я 93. Ричард Ф. Фейнман. Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман! 94. Туве Янссон. Все о муми-троллях 95. Леонид Филатов. Про Федота-стрельца, удалого молодца. Сборник 96. Слава Сэ. Сантехник, его кот, жена и другие подробности 97. Ульф Старк. Чудаки и зануды 98. Макс Фрай. Сказки старого Вильнюса 99. А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Понедельник начинается в субботу 100. Горан Петрович. Атлас, составленный небом
10 книг обо всем, что творится у Вас в голове: Мозг — это гнездо, где живет наша личность с ее мечтами, надеждами, стремлениями. Как создается эта личность день за днем, впечатление за впечатлением, импульс за импульсом — об этом рассказывают люди, которые очень много знают о нейрофизиологии.
8 книг на английском, которые по плечу даже начинающим Обучение — не только языкам, но чему угодно, — должно доставлять удовольствие. Так мы быстрее запоминаем новый материал и меньше устаем в процессе. Потому-то многие учителя рекомендуют читать увлекательные книжки на языке оригинала — пусть даже первые страницы идут тяжело и приходится заглядывать в словарь, вскоре втягиваешься и проглатываешь книгу едва ли не залпом. Тем, кто начал учить язык пару месяцев назад, будет сложновато. А для тех, кто уже справился с базовой грамматикой и готов сделать следующий шаг, представляем 8 увлекательных книг на английском. 1. «Лимонный стол» Джулиан Барнс / «The Lemon Table» Julian Barnes Сборник качественных, проработанных до мелочей рассказов о людях, которые живут воспоминаниями о своей жизни. Герои — живые, у каждого своя история, они отличаются друг от друга даже манерой речи. Читается на одном дыхании как на русском языке, так и на английском. 2. «Дающий» Лоис Лоури / «The Giver» Lois Lowry Джонас живет в мире, который можно назвать идеальным: без болезней, войн и даже бытовых конфликтов. Каждый работает там, где он лучше всего может раскрыть свои таланты. Но всему есть цена. Роман попал в большинство списков рекомендованной к прочтению литературы, завоевал множество наград, а написан предельно просто — проверено. 3. «Пока я жива» Дженни Даунхем / «Before I Die» Jenny Downham У юной Тессы осталось очень мало времени. Она не знает, сколько именно, но знает, что ей нужно успеть многое, поэтому пишет список желаний. Считается, что эта книга для подростков (хотя ей бы следовало присвоить рейтинг 18+ из-за непростой темы), поэтому язык повествования легкий и понятный. Но будьте готовы рыдать в голос. 4. «Что случилось с собакой однажды ночью» Марк Хэддон / «The Curious Incident of the Dog in the Night-Time» Mark Haddon Мальчик-аутист однажды утром находит у себя на газоне мертвую собаку. Он решает выяснить, что произошло, и открывает для себя огромный мир. 5. «Прощаться было некогда» Линвуд Баркли / «No Time For Goodbye» Linwood Barclay Однажды 14-летняя Синтия проснулась и поняла, что она в доме одна. Родители и брат исчезли — так, словно их никогда и не было. Куда они пропали? Почему бросили дочь? Живы ли? Прошло много лет, но полиция не нашла ничего, и Синтия решает начать поиски самостоятельно. 6. «Я, робот» Айзек Азимов / «I, Robot» Isaac Asimov Несмотря на то что это классика научной фантастики, в книге нет сложных технических терминов. Азимов писал так, чтобы понимали его все: и дети, и взрослые. Перед нами сборник рассказов настоящего мастера. Если вы любите фантастику, то уже наверняка читали книгу на русском, и самое время повторить. 7. «451° по Фаренгейту» Рэй Брэдбери / «Fahrenheit 451» Ray Bradbury В этом обществе книги находятся под запретом. Пожарные уже не тушат пожары, у них другая задача — сжигать книги. Да и зачем они? У нас же есть телевизор с веселыми виртуальными друзьями. Роман совсем короткий, но глубокий, вдумчивый. А при чтении в оригинале замечаешь то, чего мог не заметить в переводе. 8. «Старик и море» Эрнест Хемингуэй / «The Old Man and the Sea» Ernest Hemingway Хемингуэй годами оттачивал свой стиль — учился писать максимально просто, так, чтобы за фразой «The hills were green» читатель видел целый мир и чувствовал на лице ветер. Простота эта обманчива, конечно. Зато понятно каждое слово, а язык нисколько не устарел. Царев И. Энциклопедия чудес. В энциклопедии собраны многочисленные необъяснимые случаи, аномальные явления на земле. Мир полон чудес - убеждает эта книга, где собраны самые удивительные тайны и загадки, с которыми когда-либо сталкивались люди. Авторы, известные исследователи, представили уникальную информацию в энциклопедической форме, что позволяет легко найти ответы на многие вопросы, волнующие любителей непознанного. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста.
Почитаем о кино! Андрей Плахов. «Режиссеры настоящего». В 2 томах Том 1. «Режиссеры настоящего. Визионеры и мегаломаны» Том 2. «Режиссеры настоящего. Радикалы и минималисты» Посмотреть вложение 32172 Спойлер Прекрасная старость мсье Синема Предыстория этого издания насчитывает почти двадцать лет. В конце восьмидесятых мы с моим коллегой и другом Юрием Гладильщиковым начали ездить на международные фестивали и увидели кино, которого не было у нас ни в прокате, ни на видео (Интернета тогда не было вообще). Мы открыли для себя режиссеров, чьи фильмы определили новый «постмодернистский» пейзаж кино — после Годара, после Феллини, после Тарковского. Это была радикальная переоценка ценностей. Юрий заказал мне цикл режиссерских портретов: они печатались в «Независимой газете», потом в газете «Сегодня». Спустя десять лет с помощью издателя Тамары Трубниковой появилась книжка «Всего 33. Звезды мировой кинорежиссуры». Вскоре вышел ее второй том. И вот еще через десять лет у вас в руках — свежая версия, новое воплощение, если хотите — ремейк старого проекта. За это время снова сменилась шкала ценностей. Или система приоритетов. Книгу пришлось переписать — предполагалось, на одну треть, а фактически надо было все сделать заново, в результате она разрослась до двух томов, а в перспективе предполагается продолжение. Почти каждый из режиссеров снял по паре-тройке, а то и больше новых фильмов, кто-то достиг своей вершины, кто-то погряз в раннем возрастном кризисе. Скорректировался и персональный состав фигурантов. Остались те, кто по-прежнему актуален. Добавились те, без кого сегодняшний кинематограф уже нельзя представить. Условное деление на «священных чудовищ», «проклятых поэтов» и «культурных героев» потеряло смысл. Проклятые поэты — кто дожил до наших дней — стали священными чудовищами, понятие культурного героя тоже сильно трансформировалось ввиду появления последних «новых волн» — аргентинской, румынской, мексиканской, эстонской… Шкала ценностей сменилась и внутри нашей профессии. Тогда все еще дефицитной была фактическая информация, сегодня Интернет сделал ее избыточной. В качестве противовеса процвели эмо-критика и откровения «живого журнала». Моя задача состояла в том, чтобы с ними не смешаться. Особенно после того, как я заглянул в несколько киносайтов и обнаружил целые куски, позаимствованные из «33»-х. Было полное ощущение, будто я теперь занимаюсь плагиатом. Это — не рейтинг, не табель о рангах, не краткая история с географией кинематографа, не кампания по ликвидации «белых пятен». Хотя я учитывал, что некоторые мои герои «вышли из тени» (о них теперь написаны книги, их фильмы стали доступны), но ориентировался все равно не на это. Не соблюдал правила мультикультурной и тендерной политкорректности, так что не надо спрашивать, почему среди выбранных мною режиссеров нет женщин, граждан КНДР и лишь один русский, да и тот Балабанов. Мой выбор на сей раз даже более субъективен, и представление об актуальности — тоже. В конце концов, я писал о тех, о ком хотел написать. Но есть одна объективная вещь — время. Как поет одна из классических исполнительниц фадо, мы не стареем, мы стоим на месте, только время проходит сквозь нас. Фадо возникло на родине Мануэля де Оливейры, старейшего режиссера мира, который, надеюсь, встретит в декабре этого года свое 100-летие очередным новым фильмом. Двадцать лет назад, загодя готовясь к концу века и 100-летию кино, повсюду принялись составлять списки «режиссеров будущего», «режиссеров XXI века». Для этой цели привлекались крупнейшие эксперты, этим занимались ведущие институты, фестивали и киножурналы. Сегодня на первые десятки тех списков стыдно взглянуть: подавляющее большинство имен осталось в прошлом веке, причем не все из них важны даже для истории кино. Вместо «режиссеров будущего» я предлагаю читателям «режиссеров настоящего» — настоящего времени и настоящего кино, как я его понимаю. Что касается «режиссеров будущего», нужно накопить немного сил для следующего прогноза — может, он будет точнее? И тогда, возможно, появится третий том. К 100-летию кино пионерка французской «новой волны» Аньес Варда сняла фильм «Сто и одна ночь». Ее герой в исполнении Мишеля Пикколи — мсье Синема, живое воплощение кинематографических грез и мифов. Мсье Синема сегодня, хотя и переживает гипертонические кризы, в целом неплохо чувствует себя для своего возраста. У него множество успешных детей и внуков. Многие из них приняли участие в семейном предприятии — съемках киноальманаха «У каждого свое кино» к 60-летию Каннского фестиваля. Продюсером выступил президент фестиваля Жиль Жакоб. А в качестве постановщика — коллектив из 33 (именно так!) знаменитых режиссеров мира. Точнее, физически их 35, поскольку братья Коэны и братья Дарденны работают в паре, но фильмов все равно 33 — не больше и не меньше, такое вот магическое число. Каждый длится три-четыре минуты, что дает в общей сложности сто с небольшим минут полноценного киносеанса. Все мининовеллы в той или иной степени связаны общей темой: кино в современном мире, кино в «попкорновом» кинотеатре, кино после ухода Великих Авторов. Фильм вышел в год смерти Бергмана и Антониони и посвящен памяти Феллини. Тео Ангелопулос сделал новеллу с монологом Жанны Моро, который переходит в воображаемый диалог с Марчелло Мастрояни (актер и актриса вместе снимались у Ангелопулоса). Харизматичное лицо Мастрояни возникает и в новелле Андрея Кончаловского про пустой кинотеатр, где крутят «81/2», а в зале сидит одна билетерша да еще парочка, которая решила заняться здесь любовью. Опустевший кинотеатр, куда наведывается только один крестьянин с собакой, — место действия новеллы Такеси Китано. Зато у Чжана Имоуи Раймона Депардона восточные кинотеатры заполнены толпами фанов, пенятся атмосферой возбуждения, близости большого события. Ностальгию по золотой эпохе кино постепенно, от новеллы к новелле, вытесняет и побеждает романтический оптимизм. В новелле Атома Эгояна «Арто: двойной счет» две подруги сговорились пойти вместе в кино, но потерялись и оказались в разных залах одного мультиплекса. Одна смотрит картину Эгояна «Страховой агент», героиня которого цензурирует эротические фильмы. Другая — «Жить своей жизнью» Годара, где обильно цитируются «Страсти Жанны д'Арк» Дрейера. Конфликт разных миров, эпох, разных этик и эстетик налицо, а техникой для его обсуждения становятся эсэмэски, которыми обмениваются девушки со своих мобильников. Одна даже посылает другой переснятое с экрана изображение играющего в «Жанне д'Арк» Антонена Арто. Так старое кино продолжает жить в мире новых технологий: самый оптимистический вывод, к которому подвигает опыт 33-х. Том 1. «Режиссеры настоящего. Визионеры и мегаломаны» «Двадцать лет назад, готовясь к 100-летию кино, ведущие эксперты киножурналы и институты принялись составлять списки "режиссеров будущего". Сегодня на первые десятки тех списков стыдно взглянуть: большинство имен осталось в прошлом веке. Вместо "режиссеров будущего" я предлагаю читателям "режиссеров настоящего" — настоящего времени и настоящего кино. Эта книга — не табель о рангах и не краткая история кинематографа. Я не соблюдал правила политкорректности, так что не надо спрашивать, почему среди выбранных режиссеров нет женщин и граждан КНР. Мой выбор субъективен, и представление об актуальности — тоже». Андрей Плахов Издание «Режиссеры настоящего» продолжает вышедшую десять лет назад книгу Андрея Плахова «Всего 33. Звезды мировой кинорежиссуры». Первый том составили портреты (интервью и обзоры творчества) двенадцати ведущих режиссеров современного мирового кино. Том 2. «Режиссеры настоящего. Радикалы и минималисты» «Героев второго тома "Режиссеров настоящего", в противоположность "Визионерам и мегаломанам", я назвал "Радикалы и минималисты". Но можно было бы назвать их также антиглобалистами кинематографа. Как будто не имея между собой ничего общего, эти режиссеры формируют облик современного кино, подходя к нему совсем с другой стороны, чем "глобалисты", певцы космогоний и мирозданий. "Антиглобалисты" видят мир в другой перспективе, через выделенного крупным планом маленького человека, через выразительную деталь или через радикальную идею, провокацию, которая требует для своего воплощения особенной художественной оптики». Андрей Плахов Книга — рассказ о 12-ти режиссерах современности (Алексей Балабанов, Жан-Пьер и Люк Дарденны, Джим Джармуш, Аки Каурисмяки, Ким Ки Дук, Кен Лоуч, Нанни Моретти, Франсуа Озон, Ларс Фон Триер, Михаэль Ханеке, Цай Минлян, Атом Эгоян): основные этапы творческого пути, отзыв автора о наиболее значимых картинах и интервью с каждым из них. скачать - Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Читать онлайн: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста.
Пятибрат Владимир - Глубинная книга Предложенная информация совершенно секретна, запрещена Судьбой! Эта информация является нейропрограммным продуктом, она частично блокирует действие Судьбы на мозг человека, позволяет заглянуть за декорации театра псевдо реальности под названием «реальная жизнь». Книгу не рекомендуется читать людям с маниакально-депрессивной психикой и особенно религиозным фанатикам (могут задохнуться от ярости, к тому же их будет тошнить на книгу). Эта книга основана на реальных событиях и настоящих двадцатилетних исследованиях. Здесь в книге, описывается реальная аэрокосмическая техника и новые медицинские технологии, на которых держится моя концепция Гигиены Личности. Возрастных ограничений нет, читать эту книгу никому не рано и никогда не поздно. Не редактировать, при передаче другим читателям не исправлять ошибки, не сокращать! Не распространять по частям! Для читателей других стран: не использовать машинный перевод. Необходим славянский консультант для перевода, только мужчина. А лучше срочно, пока не поздно, учите русский язык! Все самые важные слова в вашей жизни вы услышите на этом языке, ведь скоро, на этой планете мы будем говорить только по душам! Начиная читать эту книгу, не подумайте что она очень заумная и сложная, мол, столько терминов понятных только специалистам! Не надо их бояться, за каждым замысловатым термином стоит вполне постижимое явление, вы постепенно разберётесь во всём, если конечно захотите. (Человек по фамилии Мендель, – создатель генетики, был лишь монахом.) Каждый человек должен стать непредвзятым специалистом в трудной науке выживания ради развития и постижения Истины. Концептуальное осознание принципов жизни и смерти доступно каждому мыслящему существу. Задача, которая стоит перед всеми нами, – это победа над безумием и смертью, – остальное приложится! Что такое Истина? Это магическая игла с нитью логики, которая сшивает разрозненные лоскуты бытия в нашем сознании, навсегда спасая от рабства, смерти и безумия... Жители Земли! Моя душа прошла сквозь смерть и тысячелетия, бездну космического пространства и я обращаюсь к вам для откровенного и серьёзного разговора. Я не буду говорить с вами как спасённый и безгрешный, очищенный от всякой скверны, ведь я такой же, как и все вы. Я хочу лишь предложить свою помощь и сотрудничество в решении, как оказалось, общих проблем. Молчать дальше нет никакого смысла, я надеюсь, что вам хватит силы самообладания выслушать меня. Предполагаю, что большинство людей, прочитав эту книгу - проклянут меня, но, быть может кто-то и вспомнит меня не раз добрым словом, - на понимание и признание многих я и не рассчитываю. Просто я хочу реализовать своё человеческое право на свободную мысль, защитить страдающих братьев от гибели и делаю для этого то, что считаю нужным. Я постараюсь рассказать вам как можно больше, насколько хватит сил, сколько успею. ...В этой книге я вам расскажу почти всё о загадочной СЛОВЯНСКОЙ (от «слова») ДУШЕ, которая не даёт покоя убогому миру Теры (и Земли). ИЗ ЭТОЙ КНИГИ ВЫ, НАКОНЕЦ, УЗНАЕТЕ О ПОТАЁННОЙ ВОЙНЕ, В КОТОРОЙ ВСЕ МЫ ПРИНИМАЕМ УЧАСТИЕ. ЭТА ВОЙНА ТАКАЯ БОЛЬШАЯ, ЧТО МЫ, НАХОДЯСЬ ВНУТРИ НЕЁ, УЖЕ ПОЧТИ НЕ ЗАМЕЧАЕМ ЕЁ, ВОЙНА ИДЁТ И ВНУТРИ НАС, - НА МИКРО УРОВНЕ, МЫ БЫ К НЕЙ ПРИВЫКЛИ СОВСЕМ, НО СМЕРТЬ НЕ ДАЁТ СФОРМИРОВАТЬСЯ ЭТОЙ ВРЕДНОЙ ПРИВЫЧКЕ ДО КОНЦА. ГДЕ БЫ ВЫ НИ БЫЛИ, ЧТО БЫ НИ ДЕЛАЛИ, БЕЗУЧАСТНЫМ В ЭТОЙ СМЕРТЕЛЬНОЙ БИТВЕ НИКТО НЕ ОСТАЁТСЯ, КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК, САМ ТОГО НЕ ОСОЗНАВАЯ, ВОЮЕТ НА ОДНОЙ ИЗ СТОРОН..." Владимир Пятибрат
Посмотреть вложение 32285 Сегодня мы представляем твоему вниманию абсолютно ультимативный материал: перевод ПЕРВОЙ ЧАСТИ легендарной книги Роберта Антона Уилсона "SEX, DRUGS & MAGICK: A JOURNEY BEYOND LIMITS", тайно выполнявшийся все эти месяцы переводчиком, благодаря которому ты смог познакомиться с уже почти половиной книги "Ксенолингвистика" Дайаны Рид Слэттери. "Секс, наркотики и магика" РАУ - это во всех смыслах царский подгон и стопроцентный эксклюзив с такой концентрацией роскомнадзора на страницу текста, что девяноста трех томов вполне хватило бы для "оккультного минирования" в энгеровском стиле половины символов Контроля в паре-тройке крупных агломераций. — ПРЕДИСЛОВИЯ К ИЗДАНИЯМ 2000 и 1973 гг + ВВЕДЕНИЕ: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. — ЧАСТЬ ПЕРВАЯ "ОБЗОР: ЗЕЛЬЯ АФРОДИТЫ": Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Впервые изданная в далеком 1973 издательством Playboy - вдогонку исчезающему за горизонтом зареву психоделической революции - "Секс наркотики и магика" представляет собой гремучую смесь из чертовски подробных экскурсов в историю веществ, и их связи с оккультными и сексуальными практиками, (здесь же все в курсе, что такое иерогамия?) сексуальных фантазий и мысленных экспериментов самого Уилсона, бичевания "войны с наркотиками" и государства как института, типологий гашишных бэд-трипов ассассинов и Хасана ибн Саббаха, техник лечения фригидности с помощью ЛСД под "Девятую симфонию", секты Пророка Джуда и его манифеста "69 позиций", описание каждой из которых начиналось со слова "ЛЕГАЛИЗУЙТЕ", отсылок к Тантре, Телеме, трансперсональной психологии, Берроузу, Лири, Фуллеру, Райху, Гурджиеву, Роджерсу, Алану Уотсу, научной фантастике... и, конечно же, неистребимой тяги к свободе, особенно ценной в наши дни, когда по всему миру пещерным предрассудкам противостоят в основном рафинированные антиутопии и наоборот. В общем, "Секс наркотики и магика" - это одна из "поваренных книг психоделических террористов", и мы надеемся, что до конца года у тебя появится возможность прочесть ее на русском языке от корки до корки. ВАЖНО: в прикрепленном файле - оригинал книги. Изначально перевод делался для проекта Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста., однако его руководство, которое, возможно, рискнет издать книгу в бумажном варианте, предложило в качестве пробного шара опубликовать ее начало на "Катабазии".
Посмотреть вложение 32313 В настоящей работе приведены описания масонской философии и ритуалистики, символов и легенд, степеней и уставов, содержатся краткий очерк истории братства и анализ его современного состояния. Масонство — одно из древнейших и интереснейших духовных движений в мировой истории, существующих до сих пор. Несомненно, любому вольному каменщику и всякому человеку, интересующемуся этим сложным и многогранным общественным и философским явлением, было бы полезно оглянуться на трехвековую историю ордена, чтобы понять, что же помогло масонству дожить до наших дней, при этом никогда не знав застоя и даже просто покоя, попытаться представить себе будущее этого братства, которое могло стать настоящим нерукотворным храмом всего человечества и обоснованно полагает, что подготовило почву для его строительства. В настоящей работе приведены описания масонской философии и ритуалистики, символов и легенд, степеней и уставов, содержатся краткий очерк истории братства и анализ его современного состояния. Книгу предваряют вступительные статьи двоих самых авторитетных современных российских исследователей масонства А.И. Серкова и Ю.Е. Кондакова; в приложении приводится обширное исследование о становлении современного российского мартинизма, другого значительного мистическо–философского течения, проведенное автором в соавторстве с известным историком Р.А. Городницким. Об авторе: Евгений Леонидович Кузьмишин — российский историк и филолог, специалист по истории масонства и других эзотерических обществ и орденов, член совета Международной ассоциации исследователей эзотеризма и мистицизма, автор нескольких книг и многочисленных статей по истории и современности масонства и мартинизма, эзотерической символологии и ритуалистике, а также автор и редактор переводов иностранных первоисточников и фундаментальных работ авторитетных ученых по этим и смежным темам. Живет и работает в Москве. ----------------------------------------------------------------------- Другие книги издательства Ганга: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Другие наши книги на продажу: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста.
КНИГИ ПО ИСТОРИИ СРЕДНИХ ВЕКОВ Название:Средневековый мир воображаемого Автор:Жак Ле Гофф Жанр: История Описание:Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, – разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного. Мы узнаем, как в ту пору люди представляли себе время и пространство, как им мыслился мир земной и мир загробный, каковы были представления о теле и почему их ограничивали жесткими рамками идеологии, в каких символических системах и литературных метафорах осмыслялись мир и общество. Здесь же, вслед за автором «Королей-чудотворцев», историком Марком Блоком, Ле Гофф ставит вопрос: какое место надо отвести миру воображаемого в процессе возвращения к обновленной политической истории – к историко-политической антропологии? Можно ли постичь мир воображаемого научными методами, не дав ему ни исказиться, ни раствориться в туманных понятиях, ни заплутаться в лабиринтах иррационального, ни попасть под влияние капризной моды? Как отделить воображаемое от символического и идеологического, как четко определить занимаемую им нишу и каким инструментарием располагает историк для его изучения? Ответы на эти вопросы содержатся в изданной сегодня книге французского медиевиста Жака Ле Гоффа, неутомимо ратующего за «другое» Средневековье, которому он посвятил весь свой исследовательский талант учёного. Содержание: В поддержку долгого Средневековья Чудесное. Чудесное на средневековом Западе. Собрание чудесных историй, случившихся в провинции Дофине в начале XIII в. Пространство и время. Пустыня-леc на средневековом Западе. Переосмысление пространства христианского мира Римской курией и созыв в 1274 г. вселенского собора. Время Чистилища (Ш-ХШ вв.). Время нравоучительного «примера» (XIII в.). Хождения в потусторонний мир в Средние века: версии ученые и народные. Тело. Тело и идеология на средневековом Западе. Язык жестов Чистилища. Отказ от плотского. Литература и мир воображаемого. Леви-Стросс в Броселиандском лесу. Опыт анализа куртуазного романа. Кодексы ношения одежды и приема пищи в романе Кретьена де Труа «Эрек и Энида». Рыцари-воины и горожане-победители. Образ города во французской литературе XII в. Урбанистическая метафора Гильома Овернского. Социальные реалии и идеологические установки в начале XIII в.: Exemplum Жака де Витри о турнирах. Сновидения. Христианство и сновидения (II—VII вв.). Несколько слов о сновидениях Гельмбрехта-отца. К формированию политической антропологии. Является ли политическая история по-прежнему становым хребтом истории? Посмотреть вложение 32447 Ландау Джонатан. Принц Сиддхартха. История Будды. - М.: Ориенталия, 2016, 158 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Пшибыславски Артур. Пустота — это радость, или Буддийская философия с прищуром третьего глаза. — М.: Ориенталия, 2015, 280 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Миларепа, Джецюн. Музыка снежных вершин : истории и песни тибетского йогина Миларепы. — М.: Ориенталия, 2015, 332 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Калу Ринпоче. Совершенный буддизм : жизнь, достойная подражания / [пер. с англ. Н. Чередниченко]. — Москва : Ориенталия, 2015, 280 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Маленькие Будды… а также их родители! : буддийские секреты воспитания детей / Сиэл Клэридж; под общ. ред. Е. Леонтьевой; [пер. с англ. Н. Машкова]. — Москва : Ориенталия, 2015, 384 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Джамгён Конгтрул Лодрё Тхае. Великий путь пробуждения. - М.: Ориенталия, 2015, 240 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Дагпо Таши Намгьял, Девятый Кармапа Вангчуг Дордже. Смотри в природу ума. Классический учебник по практике Махамудры. - М.: Ориенталия, 2014, 249 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Цанг Ньон Херука. Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы. - М.: Ориенталия, 2014, 320 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Лопён Цечу Ринпоче. Безмятежное сияние истины. Взгляд буддийского учителя на перерождение. - М.: Ориенталия, 2013, 144 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. У. Лей, Ф. Ван. Кто настоящий Кармапа - М.: Ориенталия, 2013, 144 с. О книге: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Купить: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Посмотреть вложение 32505 Посмотреть вложение 32506 Посмотреть вложение 32507 Посмотреть вложение 32508 Посмотреть вложение 32509 Посмотреть вложение 32510 Посмотреть вложение 32511 Посмотреть вложение 32512 Посмотреть вложение 32513 Посмотреть вложение 32514
Казимир Малевич. «Собрание сочинений в 5-и томах» Спойлер Сочинения, увидевшие свет в настоящем Собрании, их объем и существенность с непреложностью выводят русского художника в разряд интеллектуалов, чьи взгляды и мировоззрение должны быть осмыслены в качестве самостоятельных философских достижений, а не только как вспомогательные, факультативные дополнения к искусству. Малевич без супрематической философии — не весь Малевич. Изучение, квалифицирование его словесности — задание и урок на 21 век: оригинальность, эвристическая глубина трудов дает основание полагать, что наследие русского художника-мыслителя займет достойное место в истории философского постижения мироздания. Оригинальный текст Казимира Малевича в последний раз появился на родине в 1930 году, на Западе — в 1928-м; затем последовало долгое забвение. Первая после многолетнего перерыва книга под авторским именем Малевича вышла в 1959-м на английском языке — в Чикаго был выпущен перевод баухаузовского издания. Инициатором публикации был архитектор и градостроитель Людвиг Хильберсайме, знавший супрематиста по встречам в Берлине; личность русского художника произвела на него глубокое впечатление. Огромный пиетет перед Малевичем испытывал и один из его берлинских опекунов, Ганс фон Ризен; помимо сохранения архива, оставленного художником на попечение семейства фон Ризенов, он предпринял беспримерный труд по переводу и изданию философского сочинения «Супрематизм. Мир как беспредметность». Впервые выпущенное в 1962 году, оно было переиздано в Германии в 1989-м — и до сих пор это единственный перевод главного трактата на другой язык. Драматическая история России в 20 веке привела к тому, что основоположником специальной дисциплины, малевичеведения, стал не отечественный, а зарубежный историк искусства, датчанин Троэльс Андерсен, родившийся спустя годы после смерти великого мастера. В начале 1960-х молодой иностранец, проходя стажировку в Москве, познакомился с творчеством Малевича. С тех пор десятилетия и десятилетия его жизни были отданы изучению и пропагандированию наследия русского авангардиста. Под руководством ученого было осуществлено издание текстов Казимира Малевича на датском языке в 1963 году; оно легло в основу расширенной публикации на английском языке — первый том собрания сочинений супрематиста появился в 1968 году, выпуск четвертого состоялся в 1978-м. Образцовый каталог-резоне берлинской выставки Малевича 1927 года, подготовленный Тр. Андерсеном, стал, как известно, своеобразной «Библией малевичеведов». До томов Тр. Андерсена ученые-слависты были вольны полагать, что обе немецкие книги с ключевой фразой в названии «Мир как беспредметность» стоят в ряду сочинений других великих модернистов 20 века, литературные и теоретические работы которых служили факультативным дополнением к пластическому творчеству. Количество опубликованных Тр. Андерсеном текстов, аннотированный список архивных рукописей, приведенный в научном аппарате, а также сведения о пропаже большей части рукописей прояснили масштаб огромного труда Малевича в сфере словесности. На книгах датского исследователя во многом базировались другие публикации европейских деятелей, издававших работы Малевича в переводе на иные языки. В СССР за многие десятилетия единственной цельной репрезентацией текстов Малевича стала публикация его писем к М. В. Матюшину, осуществленная Е. Ф. Ковтуном и появившаяся в 1976 году в научно-ведомственном бюллетене «Ежегодник отдела рукописей Пушкинского Дома на 1974 год». Тогда же на русском языке, но за пределами СССР вышли автобиографические заметки художника, подготовленные к печати Н. И. Харджиевым. Московский историк искусства Л. А. Жадова много лет собирала и исследовала материалы, связанные с жизнью и творчеством Малевича. Ее первопроходческая книга после ряда проволочек была издана в 1978 году в Германской Демократической Республике — в толстом томе нашлось место и манифестам художника. Исправляя допущенную оплошность, нам хотелось бы выразить запоздалую благодарность безвременно ушедшей Ларисе Алексеевне Жадовой и повиниться в том, что второй том настоящего Собрания сочинений не был посвящен ее памяти, хотя практически все опубликованные в нем материалы происходили из исследовательской лаборатории и архива ученого. Художественно-общественный бум вокруг наследия Казимира Малевича начался в окрестностях его 100-летнего юбилея. В обстоятельных каталогах разнообразных зарубежных выставок печатались высказывания живописца-теоретика, отдельные публикации работ появлялись в сборниках и научных изданиях. Их было немало — однако автор послесловия к Собранию сочинений не ставит целью дать полный обзор публикаций трудов Малевича в 20 веке, оставляя за собой право акцентировать лишь главные, узловые моменты. «Малевичевская индустрия» на Западе, окрепшая в конце 1970-х — начале 1980-х годов, получила мощный импульс от начавшейся вскоре в СССР перестройки. На гребне этого процесса, в 1988 году, состоялась первая после 1929—1930 годов монографическая выставка Казимира Малевича на родине, в Государственной Третьяковской галерее, сопровождавшаяся обстоятельным каталогом8. Она положила начало широкому признанию художника в России. Общественный резонанс выставки помог редактору издательства «Искусство» Т. И. Володиной убедить начальство в необходимости заказать книгу о творчестве великого авангардиста. Вскоре рукопись поступила в редакцию: обширная монография о Малевиче-художнике была написана Д. В. Сарабьяновым, автор настоящих строк подготовил к публикации его теоретическое наследие. Распад СССР и последующие события, однако, не давали надежды на выход книги в «Искусстве», сданной в набор в мае 1991-го; и все же она появилась в начале 1993 года. В отделе теоретического наследия этой монографии было помещено более полутора десятков обширных текстов Малевича — из них большая часть была издана по факсимильным воспроизведениям рукописей на микрофишах СМА9, подаренных Д. В. Сарабьянову американским профессором Шарлоттой Дуглас. В научном аппарате, разделе «Библиография. Статьи и книги Казимира Малевича, опубликованные при жизни художника (составитель А. Шатских)», был приведен список сочинений, появившихся и на родине, и за рубежом. Трудно было себе даже представить тогда, что именно этот список станет перечнем работ в Содержании первого тома настоящего Собрания сочинений (1995; тексты, увидевшие свет при жизни художника на русском языке) и второго тома (1998), где опубликованы произведения, переведенные на другие языки. Философское и литературное наследие Малевича почти до конца 20 века представлялось ушедшей под воду Атлантидой, оставившей на поверхности некий архипелаг в виде отдельных трудов. Это представление разделял и автор настоящих строк в начале 1990-х годов. В ходе работы и в результате неожиданной материализации огромного массива рукописей Малевича картина на сегодняшний день складывается совершенно другая, о чем ниже. Малевич собирался в Европу всерьез и надолго: он вывез с собой, не разбирая и не селекционируя, весь архив, скопившийся у него к марту 1927 года. К такому выводу позволяет прийти состав архива, оставленного в Берлине и хранящегося ныне в СМА. Некоторые машинописи имеют здесь дубли; присутствуют выпавшие неизвестно откуда разрозненные окончания; наличествует большое количество вырезок дореволюционных газетных статей с рецензиями на выставки левых художников; приложены толстые записные книжки, неразлучные спутницы жизни Малевича в середине 1920-х годов, — в них на форзацах и на отдельных листах записаны телефоны, адреса, названия лекарств и другие бытовые околичности. По сути дела, Казимир Малевич оставил в Германии «капсулу времени» — но, в отличие от Энди Уорхола, изобретателя помесячных концептов, законсервировал свою жизнь в рукописях и документах за полтора десятка лет. Широкоизвестная записка («В случае смерти моей или безвыходного тюремного заключения...»), второпях приложенная к берлинской «капсуле», дает знать, что Малевич-интуитивист понимал потенции своего акта. Художник, над которым все более и более сгущались тучи, в Европу постарался вывезти почти все бумаги, что были в его распоряжении. Однако в СССР рукописи Малевича, созданные до марта 1927 года, хранились не только у него. Значительная часть находилась в распоряжении М. В. Матюшина и Эль Лисицкого. Оба были издателями супрематиста: первый в 1913—1916 годах, второй — с 1919 по 1924 год. Какая-то часть работ осела у Мечислава Севериновича Малевича, доверенного лица старшего брата. Пласт материалов имелся у преданных учеников и сотрудников, Н. М. Суетина и А. А. Лепорской — у них же сосредоточилось немало работ, созданных Малевичем в 1927—1933 годах. После смерти художника некоторое количество рукописей оставалось у его вдовы, Н. А. Малевич, урожденной Манченко. Сведения о том, что рукописное наследие Малевича в основном погибло при его аресте осенью 1930 года, исходило прежде всего от А. А. Лепорской, рассказывавшей в свои поздние годы об акциях со стороны сотрудников ОГПУ («мешок рукописей унесли») и членов семейства («в печке сожгли много рукописей»). Базирующиеся на словах ученицы и сподвижницы, эти данные о гибели текстов находили место и в публикациях исследователей. Не подвергая свидетельства А. А. Лепорской сомнению — к примеру, до нас не дошли русские оригиналы статей для украинского журнала «Новая генерация», а они перепечатывались женой, профессиональной машинисткой, явно не в одном экземпляре, — следует все же со всей определенностью сказать, что до конца 20 века никто не обладал полнотой информации о целокупном философско-литературном наследии Малевича, поскольку части его хранились в разных местах. Самая большая из них и по сей день — архив Малевича в СМА. О его величине и составе вряд ли имела исчерпывающее представление Лепорская — она была художницей, а не исследователем-архивистом, и активно вела собственную творческую жизнь до преклонного возраста. Хранительница художественного наследия и немалого архива, Лепорская никогда не преследовала цель сосредоточить бумаги и документы великого учителя только у себя — в силу этого она не была осведомлена о количественных параметрах, к примеру, собрания Матюшина, Эль Лисицкого или Мечислава Малевича. Анна Александровна, как представляется, проецировала состояние своего собственного собрания на общую картину наследия Малевича. Второй по величине массив рукописей и документов Малевича скрывался среди потайных сокровищ литературоведа и собирателя Н. И. Харджиева, с 1993 года жившего в Амстердаме. О грандиозности харджиевского архива вплоть до его смерти не знала ни одна живая душа — кроме, естественно, лиц, помогавших вывозить архив на Запад. Фонд, образованный в последние месяцы жизни престарелого ученого, после ряда неприглядных скандалов получил убежище в СМА. Тогда-то и появилась возможность ознакомиться с общими контурами малевичевской части архива. Однако восторг исследователей сильно омрачает знание о том, что немало рукописей и документов похоронено на долгие годы в РГАЛИ, а некоторая часть бумаг — неизвестно как, неизвестно кем, неизвестно где изъятая из общего состава — бродит неведомо в каких краях (равно как неведомо, где таится та часть архива Малевича, которая поступила после смерти вдовы художника и ее сестры от их наследников в собрание лопнувшего российского банка «Менатеп»). Автору настоящих строк посчастливилось ознакомиться с объемами малевичевского рукописного наследия в СМА, Фонде Харджиева-Чаги, собрании А. А. Лепорской, РГАЛИ, Отделе рукописей Пушкинского Дома, Отделе рукописей Русского музея, архиве Третьяковской галереи и в частных собраниях, чьи владельцы пожелали остаться неизвестными. Накопленные в ходе исследований знания позволяют с ответственностью утверждать, что словесность Малевича сохранилась практически в исчерпывающей полноте. Данное обстоятельство, как представляется, открывает перед малевичеведением новые перспективы. Можно не домысливать, не реконструировать и не придумывать — лучше всего опубликовать и изучить. В пяти томах настоящего Собрания сочинений помещено около двухсот произведений, в том числе первое полное издание главного философского текста Малевича, «Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой» (далее «Вечный покой»). Из объемных рукописей за пределами Собрания остались витебские трактаты из СМА «Производство как безумие» (ок. 1920), «Супрематизм. Мир как беспредметность, или Живописная сущность» (1921, далее «Живописная сущность»), «Книга об импрессионизме» (условное название,. собрание Н. И. Харджиева, ныне РГАЛИ). Многостраничные рукописи с вариативными названиями, основанными на ключевом словосочетании «Супрематизм как беспредметность», имеют место в записных книжках в СМА. Примечательная записная книжка с немалым количеством текстов разнообразной длины входила в собрание А. А. Лепорской. Несмотря на наличие нескольких больших неопубликованных рукописей, настоящее Собрание сочинений имеет репрезентативный характер в силу особенностей мышления и письменных навыков Казимира Малевича. Конституционная черта философских сочинений художника, не раз проанализированная во вступительных статьях к третьему и четвертому томам, заключается в вариативности доказательств основных положений, выработанных живописцем-философом в конце 1910-х — начале 1920-х годов. В его рассуждениях о беспредметности как таковой «темой <был> всё один и тот же вопрос, другими, может быть, словами рассказанный...». «Другими словами» были «рассказаны» в рукописях «Производство как безумие» и «Живописная сущность» те положения, что наиболее отшлифованную форму нашли в «Вечном покое» (3-й том), а затем в трактатах с дробями (4-й том). Ведущая идея художественной педагогики и «художественной науки» Малевича со всем сонмом доказательств и описаний экспериментов получила полновесное воплощение в трактате «Введение в теорию прибавочного элемента в живописи» (2-й том). «Книга об импрессионизме» варьирует рассуждения о новейшей французской живописи, частично изложенные в цикле статей для харьковского журнала «Новая генерация» (2-й том); кроме того, в архиве А. А. Лепорской имелась машинопись, дублирующая, по всей видимости, труд из харджиевского собрания — она опубликована Тр. Андерсеном. Следует сказать, что уже сейчас исследования малевичевского мегатекста рельефно выявляют первородные идеи и проекты, которые не могли быть адекватно поняты не только в советской, но и вообще в современной художнику действительности в силу опережения им своего времени. Одной из таких концепций является его «импрессионизм» — поразительный целокупный проект, новаторство которого проясняется лишь теперь, при анализе литературно-теоретического наследия. Исследователи, как известно, в конце концов раскрыли мистификаторство Малевича, сдвинувшего даты импрессионистических картин на дореволюционный свой период. Ныне, при обозрении синхронно создаваемых полотен и текстов — а это конец 1920-х — начало 1930-х годов, — со всей определенностью проступает, что художник-теоретик продуцировал, по сути дела, новый феномен в искусстве, поскольку формировал постсупрематический «импрессионизм» одновременно в теоретически-ментальном и материально-пластическом измерениях. Свое проникновение вглубь истории, вглубь мировоззрения французских колористов, свою интерпретацию их художественного метода он выражал как через живописную, так и через словесную артикуляцию. «Импрессионизм» Малевича — результат сознательной апроприации и синтеза характернейших черт творческих почерков «Других» мастеров, он говорит не о сломленности беспредметника, вернувшегося к фигуративной миметической живописи, а о новом генеративном открытии, предвосхитившим развитие мирового искусства, — понимании автономности и креативных потенций языка как такового. А. С. Шатских. Послесловие к пятитомнику Казимира Малевича
Посмотреть вложение 32902 ============================================= Посмотреть вложение 32903 О чем книга Уверенно оперируя данными психологии, физики, логического анализа, истории, Джонатан Смит ведет читателя по таинственным территориям непознанного, не давая потеряться среди сложных научных понятий и помогая различать невероятную правду и правдоподобный обман. Почему книга достойна прочтения Клинический психолог, профессор психологии Джонатан Смит - квалифицированный борец с затуманиванием мозгов. Книга без проблем обучит навыкам критического мышления и объективной оценки явлений, которые считают паранормальными. Вы сможете узнать, что стоит за огромным числом необычных, необъяснимых или просто противоречивых явлений - начиная с библейских чудес и заканчивая биоэнергетическими методами лечения. Возможность быть ближе к истине дается посредством альтернативного мнения - в противовес телевизионным продюсерам (которые зарабатывают деньги на экшене) и "зомбиящику", полного байек про НЛО, приведений и т.п., очевидно поддерживающего в обществе всеобщую социальную шизофрению. Для кого эта книга Все мы немножко боимся непознанного, поэтому трезвый взгляд автора книги прольет свет на неизведанные тайны непознанных нами явлений. Кто автор Доктор Джонатан Смит - автор множества работ о стрессе, релаксации, медитации и осознанности, а также о духовности и скептическом подходе. Доктор Смит - лицензированный клинический психолог, профессор психологии Университета Рузвельта в Чикаго и директор-основатель Института стресса при этом университете. Его перу принадлежат 17 книг и 30 с лишним статей. Его новаторские подходы к релаксации, медитации и осознанности завоевали широкое признание. Доктор Смит передал свой подход тысячам студентов, консультировал правительственные, деловые и медицинские организации по всему миру. В 1984 г. доктор Смит основал в Университете Рузвельта Институт стресса - в первую очередь для того, чтобы бороться с псевдонаукой и шарлатанством в этой области. Его методические разработки и учебники отражают скептический взгляд на паранормальные явления. Посмотреть вложение 32904 О чем книга МИР, ПОЛНЫЙ ДЕМОНОВ - книга Карла Сагана, астронома, астрофизика и выдающегося популяризатора науки, вышедшая уже после его смерти. Эта книга, посвященная одной из его любимых тем - человеческому разуму и борьбе с псевдонаучной глупостью, - своего рода итог всей его работы. Мифы об Атлантиде и Лемурии, лица на Марсе и встречи с инопланетянами, магия и реинкарнация, ясновидение и снежный человек, креационизм и астрология - Саган последовательно и беспощадно разоблачает мифы, созданные невежеством, страхом и корыстью. Почему книга достойна прочтения Эта книга - манифест скептика, учебник здравого смысла и научного метода. Яркий, глубоко личный текст - не только битва с псевдонаукой, но и удивительная картина становления научного мировоззрения, величайших открытий и подвижников. Наука для Сагана - чистая радость, она удивительна сама по себе. Взять хотя бы несколько фактов: вся информация о человеке содержится в каждой клетке тела; квазары находятся так далеко, что их свет начал излучаться по направлению к Земле еще до того, как она сформировалась; все люди - родственники и происходят от одних и тех же предков, обитавших несколько миллионов лет назад. Наука открывает беспрецедентные возможности, и человечеству давно нет нужды придумывать себе идолов и позволять манипулировать собой.
Калашников В. — «Русская демонология» Виктор Калашников задался вопросом: где же предания о древнейших русских богах и духах природы? И нашел ответ: они в сказках, к которым мы порой относимся легкомысленно, считая их забавой для маленьких детей. Надо только отсечь все лишнее, снять вековые наслоения, отделить то, что существовало в далекую эпоху, от последующего влияния христианства и светской культуры. Этим автор и занялся, а в результате появилась на свет книга, герои которой - домовые и лешие, водяные и банники, кикиморы, мавки, фараонки, полевики, полудницы и прочая нечисть - оказываются не просто фольклорными персонажами и объектами народных верований. Они неожиданно становятся проводниками в незапамятные времена и рассказывают о том, как наши предки, существовавшие в тесном единении с природой, устраивали домашний быт, растили детей, спасались от болезней и - главное - как воспринимали окружающий мир. Посмотреть вложение 33058 скачать... Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста.
Сейчас читаю книгу Милтона Эриксона " Мой голос останется с Вами" Мильтон Эриксон (1901 – 1980) – психолог, доктор медицины, президент и председатель многих научных обществ, выдающийся гипнотизер, прикованный к инвалидной коляске… Творчество Эриксона – на грани медицины и поэзии, науки и искусства. Впрочем, оценить его привычным образом – задача неблагоприятная, на этом сходятся все, писавшие об Эриксоне, – и его ученики, создавшие «школу эриксоновского гипноза», и авторы трудов по нейролингвистическому программированию. В этой книге собраны истории Эриксона – потрясающий сплав фольклора, анекдота и… гипнотических метафор, содержащих в себе намеки на способы решений проблем пациентов. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Мне очень нравится
Да кстати !!!! Когда отдыхали -Я- ВПЕРВЫЕ ЗА ДОЛГИЕ годы взял в руки книгу с художественными произведениями, да ещё и в бумажном формате!!!! Это был - Эрнест Миллер Хемингуэй !!!! Посмотреть вложение 33314 1952 год — Старик и море (повесть) / The Old Man and the Sea + ещё несколько его новелл (коротких).... Посмотреть вложение 33315 Не рекомендую.... Автор - он конечно (техника и стиль) - хороший, но содержание - оставляет желать лучшего .... рыбалка, охота, изнеможения, нищета, голод и борьба - до конца!!!! В новеллах про корриды, скачки, снова про рыбалку и охоту!!!! Кстати за всю жизнь --Я- ПРОЧЁЛ - всего 2 - 3 художественные книги!!!! Думаю не скоро - вновь к ним прикоснусь!!!!! Пустая - для меня трата времени!!!
8 книг, которые навсегда [а может и нет] изменят ваше научное мировоззрение! Ф. Болл — "Критическая масса". Каким образом из взаимодействия множества людей возникает человеческое общество? Существуют ли законы природы, которые управляют поведением человека? Каким образом из одних наших дел и поступков вытекают другие? Эти вопросы волновали человечество на протяжении веков. Как только человек осознает, что большинство его решений принимается под влиянием других людей, перед ним открывается неожиданная и даже, возможно, тревожная предсказуемость законов развития общества. Настоящее издание может рассматриваться и как справочник, и как книга для чтения, рассчитанная на самый широкий круг читателей. К. Циммер — "Эволюция. Триумф идеи". Почему по сей день не прекращаются споры о происхождении жизни и человека на Земле? Что стояло за идеями человека, мучительно прокладывавшего путь новых знаний в консервативном обществе? Как биологи-эволюционисты выдвигают и проверяют свои гипотезы и почему категорически не могут согласиться с доводами креационистов? В поисках ответа на эти вопросы читатель сделает множество поразительных открытий о жизни животных, птиц и насекомых. Эта книга дает понимание не столько основных положений теории Чарльза Дарвина, но рассказывает о новейших исследованиях процессов эволюции. Показывает, как современная наука расширяет и углубляет теоретическое наследие великого ученого. В книге просто и величественно раскрывается вся история эволюции, процесса, который по-прежнему, как и несколько миллиардов лет назад, движет всем окружающим миром. Б. Грин — "Элегантная Вселенная". Книга Брайана Грина «Элегантная Вселенная» — увлекательнейшее путешествие по современной физике, которая как никогда ранее близка к пониманию того, как устроена Вселенная. Квантовый мир и теория относительности Эйнштейна, гипотеза Калуцы—Клейна и дополнительные измерения, теория суперструн и браны, Большой взрыв и мультивселенные — и это далеко не полный перечень обсуждаемых вопросов. Используя ясные аналогии, автор переводит сложные идеи современной физики и математики на образы, понятные всем и каждому. Брайан Грин срывает завесу таинства с теории струн, чтобы представить миру 11-мерную Вселенную, в которой ткань пространства рвется и восстанавливается, а вся материя порождена вибрациями микроскопических струн. А. Марков — "Рождение сложности". Как зародилась и по каким законам развивалась жизнь на нашей планете? Что привело к формированию многоклеточных организмов? Как возникают и чем обусловлены мутации, приводящие к изменениям форм жизни? Книга доктора биологических наук, известного палеонтолога и популяризатора науки Александра Маркова — попытка преодолеть барьер взаимного непонимания между серьезными исследованиями и широким читателем. «Рождение сложности» — это одновременно захватывающий рассказ о том, что происходит сегодня на переднем крае биологической науки, и в то же время — серьезная попытка обобщить и систематизировать знания, накопленные человечеством в этой области. Р. Фейнман — "Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!". Шедевром моих проказ был случай в студенческом общежитии. Я снял с петель дверь, отнес ее вниз и спрятал в подвале за цистерной с мазутом. Затем я тихо поднялся к себе и лег в постель. Позднее утром я притворился, что просыпаюсь, и спустился с небольшим опозданием вниз. Другие студенты вертелись тут же и были крайне расстроены: дверей в их комнате не было, а им надо было заниматься и т. д., и т. п. Когда я спускался вниз по лестнице, они спросили: «Фейнман, ты взял двери?» C. Хокинг — "Краткая история времени". В своей книге «Краткая история времени» знаменитый английский физик Стивен Хокинг пытается ответить на вопросы, интересующие нас всех: откуда взялась Вселенная, как и почему она возникла, каков будет ее конец [если вообще будет] – и делает это настолько увлекательно и доступно, что книга, написанная в 1988 году, является бестселлером по сей день. Шубин — "Вселенная внутри нас". Человек состоит в кровном родстве не только со всеми живыми организмами, но и с землей, с водой и воздухом, с нашей планетой, с Галактикой и всей Вселенной. Наши тела сотканы за миллиарды лет эволюции из «звездной пыли». Автор пересказывает — буквально с космическим размахом — историю человечества, начавшуюся еще в момент Большого взрыва. Л. Млодинов — "(Не)совершенная случайность". Книга знакомит всех желающих с теорией вероятностей, теорией случайных блужданий, научной и прикладной статистикой, историей развития этих всепроникающих теорий, а также с тем, какое значение случай, закономерность и неизбежная путаница между ними имеют в нашей повседневной жизни. Я поддержала супруга и прочла Хемингуэйя "Прощай оружие" Согласна с выше сказанным,одни испытания судьбы,и в конце умирает его жена родив мертвого ребенка, я вас не обламала а дала быстрый пересказ книги, еще там идет война... Не моё это(((( Хемингуэй А ВОТ ГАБРИЭЛЬ ГАРСИЯ МАРКЕС с его романами "Сто лет одиночества" и "Полковнику никто не пишет" Как раз тема для Unreal Real!!! Сочитание мистики,эзотерики,войны непоколебимости на грани фантастики. Вот эти книги я порекомендую)
-Я- сегодня прослушал адио - книгу .... Рюноскэ Акутагава. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. - здесь можно прочесть онлайн, а в формате аудиокниги в поиске в контакте)
Галилей Галилей. Не должны ли мы признать, что геометрия является самым могущественным средством для изощрения наших умственных способностей и дает нам возможность правильно мыслить и рассуждать? Не прав ли был Платон, требуя от своих учеников прежде всего основательного знакомства с математикой?" "логика учит нас познавать, правильно ли сделаны выводы из готовых уже рассуждений и доказательств; но чтобы она могла научить нас находить и строить такие рассуждения и доказательства — этому я не верю." Спойлер Посмотреть вложение 33857 Спойлер Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов. __________ Исаак Ньютон ("Письмо Роберту Гуку") 5 июля 1686 года впервые опубликованы «Математические начала натуральной философии» Исаака Ньютона. Для вас три издания, первое (1686) - на латыни, и два русскоязычных 1929 и 1989 годов. Спойлер Посмотреть вложение 33858 Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Посмотреть вложение 33859 Платон и его «Пещера» Спойлер Он первым догадался, что мы живем в «Матрице» — Здравствуй, Нео, меня зовут Тринити! — Та самая Тринити?.. — Да, я та самая знаменитая женщина-спелеолог, специалист по пещерам. У меня к тебе серьезный разговор. — Я слушаю тебя, Тринити. — Представь себе, Нео, что тот мир, который мы видим, не настоящий, что мы находимся сейчас не в уютном баре, а в темной пещере, где нет ни света, ни чистого воздуха, мы прикованы цепями к холодным камням и видим только тени от далеких отблесков света за нашими спинами… Не надо возмущаться, уважаемые знатоки творчества братьев Вачовски, авторов знаменитой голливудской «Матрицы». Конечно же, разговоры Нео и Тринити о «Матрице» были не такими. Я немного исказил кинодействительность, чтобы приблизить ее к реальности. Не хватайтесь за голову, это я просто так витиевато намекаю, что сюжет популярного кинофильма навеян творчеством гораздо более знаменитого автора – древнегреческого философа Платона. На самом деле Платона звали Аристокл. А Платон (широкий) – это прозвище, которое дал ему Сократ за могучее сложение, высокий рост и успехи в борьбе. Неизвестна ни точная дата, ни точное место рождения Платона. Где то около 428 года до нашей эры, то ли в Афинах, то ли в Эгине. Зато доподлинно установлено, что происходил он из знатного рода, по линии отца, Аристона, вел родословную от последнего царя Аттики Кодра, а по линии матери, Периктионы, – от легендарного афинского законодателя Солона. Неудивительно, что Платон сызмальства тянулся к знаниям. Первым учителем его был Кратил, а затем Сократ, который стал героем и участником практически всех платоновских сочинений, написанных в виде диалогов между реальными и вымышленными персонажами. Платон боготворил своего учителя Сократа и невероятно переживал его насильственную смерть. Он упрекал Сократа за всерьез выстроить свою защиту перед судьями, а после смерти великого философа и моралиста сам написал «Апологию Сократа», то есть защитительную речь, великолепный памятник политической публицистики. Не в силах общаться после смерти Сократа с афинянами Платон уехал в Мегару, потом в Египет, и наконец на Сицилию, где общался с пифагорейцами. Через десять лет он вернулся в Афины, где основал собственную школу – Академию. Имя Академии, в честь греческого героя Академа, носил гимнасий, где проходили занятия платоновских учеников. Впоследствии Платон купил поблизости участок земли, где могли собираться и жить его ученики. Доступ в школу был открыт для всех желающих. Это было необычно, поскольку кардинально противоречило сложившейся в то время традиции закрытости любых образовательных учреждений. Желающие стать жрецами во всех странах в то время проходили жесточайшие испытания, из которых далеко не все выходили живыми. В школу Пифагора принимали только после пяти лет стопроцентного молчания. А вот Платон сделал образование общедоступным. Конечно, это не означает, что массовым. То, чему учил Платон, было по силах далеко не каждому. Квитэссенция платоновского учения, изложенная символически в знаменитом диалоге «Государство» — это «Миф о пещере». Чтобы снять налет «голливудскости» с нашего рассказа, давайте взглянем на отрывок из этого сочинения. Рассказчик – Сократ. Слушатель – один из неофитов. « …Ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию… посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная – глянь-ка – невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол. – Это я себе представляю. – Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат. – Странный ты рисуешь образ и странных узников! – Подобных нам. Прежде всего, разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры? – Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно? – А предметы, которые проносят там, за стеной; Не то же ли самое происходит и с ними? – То есть? – Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят? – Непременно так. – Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени? – Клянусь Зевсом, я этого не думаю. – Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов. – Это совершенно неизбежно. – Понаблюдай же их освобождение от оков неразумия и исцеление от него, иначе говоря, как бы это все у них происходило, если бы с ними естественным путем случилось нечто подобное. Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь? – Конечно, он так подумает. – А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?»… Что означает эта притча? Вот как трактует ее другой великий философ — Мартин Хайдеггер. «Пещерообразное жилище — это изображение …той области, где мы пребываем и которая ежедневно обнаруживает себя перед нашим взором. Огонь в пещере, пылающий над ее обитателями,— это образ солнца. Свод пещеры представляет небесный свод. Под этим сводом, обращенные к земле и к ней прикованные, живут люди. То, что их окружает и как-то затрагивает, есть для них «действительное», или сущее. В этом пещерообразном жилище они чувствуют себя «в мире» и «дома», находя здесь то, на что можно положиться. Названные в «притче» вещи, которые можно видеть вне пещеры, напротив, суть изображение того, в чем состоит, собственно, сущее сущего (подлинно сущее). По Платону, это есть то, через что сущее обнаруживает себя в своем виде. Этот «вид» Платон берет не просто как объект зрения. Вид для него имеет еще также нечто от «выступления», через которое каждая вещь себя «презентирует». Выступая в своем виде, обнаруживает себя само сущее. Вид называется по-гречески эйдос или идея Через вещи, лежащие в свете дня вне пещеры, где существует свободный обзор всего, знаменуются в притче «идеи». Согласитесь, что даже популярная трактовка платоновской философии трудна для понимания, что и отличает ее от простеньких идей голливудских сценаристов, и дает силу платоновским идеям, уже две с половиной тысячи лет не теряющих своей креативной мощи. Дадим еще раз слово Хайдеггеру. «Если бы человек, по Платону, не имел их во взоре, этих действительных «видов» вещей, живых существ, людей, чисел, богов,— то он никогда не смог бы воспринимать то или это как дом, дерево или бога. Обычно человек думает, что он видит просто этот дом или то дерево, и так каждое сущее. И, прежде всего, человек, как правило, не догадывается о том, что все то, что он с привычной беглостью почитает за действительное, он видит всегда лишь в свете «идей». То, что мнится единственно и собственно «действительным» — сейчас видимое, слышимое, постигаемое, исчисляемое,— остается, по Платону, всего лишь темным силуэтом идеи и тем самым лишь тенью. И это ближнее, эти смутные тени, день за днем держат человека в плену. Он живет в заточении, предоставляя всем «идеям» проходить у него за спиной. И поскольку он это заточение не осознает таковым, то ежедневное свое окружение под небосводом он почитает за арену опыта и суждения, которые всем вещам и отношениям в отдельности задают меру»… По Платону истинны «эйдосы» — идеи, а не видимые человеком тени на сводах пещеры. У Иммануила Канта названия этих сущностей звучали иначе, он говорил о «ноуменах» и « феноменах», но имел в виду примерно то же, что и Платон. Выдающийся русский философ и математик двадцатого века Василий Налимов, последователь и продолжатель платоновского учения, в своей гениальной книге «Спонтанность сознания» именует «ноумены» и «эйдосы» семантическим вакуумом. В другой Великой Книге данный термин звучит еще короче – Слово или Логос. Незначительные расхождения в формулировках не удивительны и даже закономерны в силу различия поставленных задач. Но сродство идей величайших мыслителей человечества, живших не только в разные века, но и в разные тысячелетия, не может не поражать. Тем самым доказывая потенциальным скептикам истинность этих идей. Учение Платона стало фундаментом мировой философии. Учение его ученика Аристотеля стало фундаментом мировой науки. Попробуйте почитать сочинения Платона¸ его знаменитые диалоги. Это увлекательное чтение, не уступающее по занимательности и изощренности любому детективу. И, возможно, вы согласитесь с очень многими почитателями Платона, которые считают, что основатель Академии – величайший и увлекательнейший автор всех времен и народов. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Посмотреть вложение 33860 Переломов Л.C. — «Конфуций: "Лунь юй"» Спойлер Первое издание полного научного перевода «Лунь юя» на русский язык, основанного на критическом анализе предшествующих переводов на европейские, а также современные китайский, корейский и японский языки. Перевод предваряется детальным исследованием жизни и учения Конфуция (551— 479 гг до н.э.), его влияния на духовную и политическую культуру стран конфуцианского культурного региона с древности до наших дней. Основной предмет исследования —реконструкция изначального смысла «Лунь юя» на базе многолетних исследований автора в области идеологии; социально-экономической и политической структуры древнего Китая, биографии Конфуция, а также достижений ведущих текстологов континентального Китая и Тайваня. Цель такой реконструкции — понять роль учения Конфуция в становлении национального характера жителей региона и их системе ценностных ориентиров, а также степень интеграции конфуцианства в процесс модернизации стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Впервые в России (и на Западе) воспроизводится факсимильное ксилографическое издание «Лунь юя» с комментариями выдающегося китайского философа Чжу Си. Посмотреть вложение 33861
"Чем лучше твоя способность меняться, тем легче тебе адаптироваться. Адаптация – гарантия пригодности, адаптация – гарантия выживания . Она глубже разума, глубже тканей; она заложена на клеточном уровне , на уровне аксиомы. Более того, она приятна ". Питер Уоттс "НЕЧТОжества". Фантастика как пространство для рассуждений на тему эволюции у Джона Кэмпбелла и Питера Уоттса. Джон Кэмпбелл, уставший от суперменов и героики в фантастике сделал революцию в фантастической литературе одной повестью "Нечто". Помимо психологического реализма в повести есть уход от штампов, формулируется абсолютно новый подход к описанию инопланетного разума, где уже важны научные исследования. То есть, повествование не нарушает естественных законов сформулированных на момент написания. Кэмпбелл получил образование физика и математика и вот научный подход, реализм и детальность - то, что свойственно стало фантастике после него. Как редактор журнала фантастики Кэмпбелл пригласил публиковаться двух раньше неизвестных писателей - Айзека Азимова и Роберта Хайнлайна. Так и появилась - "твердая научная фантастика". В 1982 году режиссер Карпентер выпускает кино, продюсеры которого не надеялись на коммерческий успех. Нет ничего завлекательного для подростков: женщин. обнаженных грудей, любовных переживаний, хеппи энда и слишком много реализма. Эти слова всегда слышал Карпентер, но, тем не менее, добивался минимального финансирования и снимал свои серьезные фильмы о несерьезном. В результате "Нечто" стал кассовым, культовым, без рекламной поддержки выдержал конкуренцию с "Чужой" Ридли Скотта и "Е.Т." Спилберга. Серьезный, вдумчивый фантастический хоррор, после которого появляется мотивация исследовать. Интерес к повести "Нечто" стал уже культовым, стали появляться комиксы, продолжения в комиксах и рано или поздно должен был появиться римейк, куда сунули груди, девушек и нелепую беготню в последние моменты. Вроде бы для подростков, но кассу не собрал. Поклонники подобной фантастики уже было расстроились, как эстафету подхватил Питер Уоттс - гидробиолог, специалист по морским млекопитающим и писатель, из числа тех фантастов, чья цель не стимуляция мечтаний подростков для коммерческой прибыли, а попытка предсказать, точнее, сформулировать перспективы человека как такового в рамках эволюции. К примеру, его трилогия "Рифтеры" - читается скорее как художественное и научное эссе. Здесь есть и размышления о будущей урбанистике, интересные мысли о стрессоустойчивости людей, подвергнувшихся сексуальному насилию в детстве, возможный механизм влияния мемов, ином развитии эволюции. Как ученый Уоттс понимает, что не факт, что именно мы являемся "венцом эволюции", вполне возможно этот организм или уже есть, или будет, или скрыт, или неизучен, а может мы носители...в любом случае. Уоттс - это пространство для размышлений и философии науки. Что такое совершенный организм? Если мы придерживаемся мифологического понимания эволюции, как процесса, где человек становится сверхчеловеком - то совершенство для нас упирается в модель супермена. Но эволюция есть процесс адаптации, бесконечного поиска максимально удобного выживания. И какими мы будем дальше - мы не знаем. Мы уступаем в выживании грибкам и вирусам, возможно, мы научимся через миллиарды лет быть вирусами и грибами, возможно. Возможно, мы исчезнем, уступив мир абсолютно другому разуму, еще не понятному нам. Может быть, коллективный разум внутри океанов нас еще не заметил, а он является совершенным. Мы не знаем. Мы можем предполагать и такие предположения, и чтобы не быть частью умозрительных теорем и теорий, идеи обретают себя в тексте фантастов. У Питера Уоттса повесть ведется от лица инопланетного организма. Он совершенный, настолько, насколько можно им быть. В нем существуют и одновременно растворены сознания других живых существ, переваривая которых он все более лучше адаптируется к окружающей среде, используя их навыки выживания. У него есть религия, это адаптация. Выживание, это приятно. Адаптация - это бог. Тут он является миссионером и попадая на планету, где есть совершенно несовершенные двуногие оболочки с мыслящим раком, который они называют мозгом, он желает их причастить к своему миру. Спасти, дать надежду на бесконечное выживание и растворение в организме, где они будут лишены Я, однако, познают радость адаптации такой бесконечной, насколько он совершенный сейчас. Как можно застрять в одной оболочке, если мир вокруг непрестанно меняется, трансформируется и переплетается в причудливом узоре выживания? Существо удивлено. "Также помню, как проснулся: тупая пульсация восприятия в реальном времени, первые угольки когнитивности, сознание, медленно расцветающее теплотой, рождающееся в объятиях изголодавшихся друг по другу тела и души. Помню, как меня окружили двуногие отростки, их странный щебет, чудное единообразие планировки их тел. Они казались совсем не приспособленными к окружающей среде. Что за дефективная морфология! Даже будучи калекой, я видел, сколько всего следовало исправить. И я протянул руку помощи. Я дал им причаститься. Я попробовал, какова на вкус плоть мира… …и мир напал на меня. Он напал на меня.... Вот чему научил меня мир: адаптация = провокация. Адаптация стимулирует насилие. Застрять в мирской коже… Это мне кажется почти непристойным – преступление против самого Творения. Она так плохо приспособлена к окружающей среде, что ее нужно укутывать во многие слои тканей просто для того, чтобы удержать тепло. Существуют мириады способов ее оптимизировать: конечности покороче, изоляция получше, соотношение поверхность-объем пониже. Все эти формы сидят во мне, но я не осмеливаюсь использовать ни одну из них, даже для того, чтобы уберечься от холода. Я не смею адаптироваться; здесь, в этом проклятом месте, я могу только прятаться . Что это за мир такой, который отказывается от причастия ? Это ведь самое простое, самое минимальное озарение, на которое способна биомасса. Чем лучше твоя способность меняться, тем легче тебе адаптироваться. Адаптация – гарантия пригодности, адаптация – гарантия выживания . Она глубже разума, глубже тканей; она заложена на клеточном уровне , на уровне аксиомы. Более того, она приятна .. Все размышления, все теории, которые я придумал, чтобы объяснить это место – все оказалось подвластным нисходящей иерархии. Глубоко в душе я знал, что умение меняться, ассимилировать , должно было быть глобальной, всеобщей константой. Мир не эволюционирует, если не эволюционируют его клетки; клетки не эволюционируют, если они не меняются. Такова суть жизни. Везде. Но не здесь. Этот мир не забыл, как меняться. Никто не подстроил так, чтобы он отверг изменения. Эти чахлые ростки не были частью большего целого, их не подогнали под правила эксперимента; они не берегли силы, пережидая временную нехватку энергии. И только теперь моя измученная душа приняла эту опцию: из всех миров, что я повидал, только здесь биомасса не умеет меняться. И никогда не умела . Ему должно быть не все равно. Потому что в этом мире ткани и органы – это не просто временные союзники на поле боя; они постоянны , они предопределены. Макроструктуры не возникают, когда сотрудничество становится важнее затрат, не рассасываются, когда баланс смещается в другую строну – здесь у каждой клетки одна неизменная функция. Пластичность и адаптация невозможны, каждая структура застыла на месте. Это не один глобальный мир, а множество мирков. Это не части одного целого, одной сущности – это ничтожества, твари . Во множественном числе. А это, думаю, значит, что они просто прекращают существование . Они просто… просто изнашиваются со временем. Они мыслящий рак." П. Уоттс - необходимая литература и обязательная в нашей библиотеке для чтения. Чтобы знать - как сегодня осмысляется теория эволюции умозрительно, в контексте - "а что если ...мы станем все вместе мыслящим грибком, лишенным индивидуальности? Ведь индивидуальность миф, человек существо социальное, он стремится друг к другу. Что если, в конце концов.....". Конечно, следует отделить научные исследования от их интерпретации, но если его романы сделают вас исследователями - его цель удалась. Ведь он сам миссионер от науки, публикуя свои произведения бесплатно в онлайне - он "причащает" всех, привлекая внимание читателей к вопросам эволюционной биологии, психологии и другим наукам. Как бонус - музыка к фильмам Карпентера, которую он сам и написал, некоторые совместно, некоторые самостоятельно. Музыка - серьезная, как и его подход к фантастике. О другом фильме Карпентера "Они живут среди нас" - еще напишем. Это тоже интересно, но уже с точки зрения вопросов конспирологии и массового влияния на население.[doublepost=1471722622][/doublepost]Гарднер М. «Когда ты была рыбкой, головастиком - я...» и другие размышления о всякой всячине Имя Мартина Гарднера (р. 1914) хорошо известно в России. За свою долгую жизнь он написал более 70 книг, ставших популярными во всем мире, многие из них издавались и на русском языке. Гарднер - автор огромного количества статей, посвященных математике (на протяжении 25 лет он вел колонку математических игр и фокусов в журнале «Scientific America»), а также фантастических рассказов и эссе на самые разные темы. В сборник «Когда ты была рыбкой, головастиком - я...» вошли статьи, посвященные вопросам, явлениям или событиям, особенно взволновавшим писателя в последние годы. И о чем бы ни говорил со своими читателями Мартин Гарднер - о науке или о религии, о Честертоне или Санта-Клаусе, о гибели «Титаника» или о политике, - он демонстрирует глубочайший интеллект, мудрость и добрый, тонкий юмор
Розалинд Краусс. «Подлинность авангарда и другие модернистские мифы» Спойлер «Подлинность авангарда и другие модернистские мифы» — самая известная книга Краусс — представляет собой сборник эссе, написанных и опубликованных преимущественно в 1980-е годы. В них Краусс подвергает анализу самые разнообразные сюжеты истории художественного модернизма — от Дюшана и Джакометти до Сола Левитта и Эллсворта Келли. Однако, исследуя искусство XX века, она постоянно ставит под вопрос саму позицию исследователя, те концептуальные рамки, в которых исследование происходит. Можно ли интерпретировать в терминах искусства то, что изначально искусством не являлось и стало таковым только в глазах потомков? Что важнее в исследовании творчества художника — перипетии его жизненного пути или внеперсональная, идеологическая и историческая ситуация, которую он отразил? Каков статус подлинника в искусстве XX века и чем сегодня отличается подлинник от копии? О чем говорят нам сквозные мотивы модернистского искусства? — такое многообразие вопросов поднимает Краусс в своих эссе. За этим многообразием стоит один метавопрос, главный вопрос не только этой книги, но и всего творчества исследовательницы: что значит интерпретировать искусство? Какова роль искусствоведа в формировании наших взглядов на историю искусства? Данная книга — высококлассный образец постструктуралистской культурной критики.» Розалинд Краусс: критическое письмо и его объекты Розалинд Краусс. Подлинность авангарда и другие модернистские мифы. Москва: Художественный журнал, 2003. Перевод А. Матвеевой. Автор едва ли нуждается в представлении, ибо это один из самых интересных, повсеместно (на разных континентах) цитируемых теоретиков современного искусства. И работа выбрана, как отмечают издатели, "самая известная". Это, безусловно, классика современности. Круг обсуждаемых фигур широк, но это не означает, что читателя ожидает история имен. Издатели говорят о "сюжетах истории модернизма от Дюшана и Джакометти до Сола Левитта и Эллсворта Келли". Очевидно, что только описание работ этих художников, не говоря уже об объяснении роли, которую они играют в искусстве, требует разработки и применения особого теоретического аппарата. В текстах Краусс есть все: и кропотливая работа с материалом, и теоретический каркас, и стремление найти новое решение давно беспокоящей проблемы, блестящая демонстрация несостоятельности некоторых принятых в искусствоведении методов и положений, строгость и ясность письма, наконец. Представляется, что способ ее работы особенно отчетливо проступает в тех эссе, в которых в качестве примеров выбраны фигуры, обретшие более однозначный статус, чем названные выше. Поэтому ряд должен начинаться с Родена, Пикассо или Атже. Показательно, что внимание Краусс сосредоточивается на любом из искусств, будь то скульптура, живопись или фотография, поскольку настаивание на множественности искусств является принципиальной позицией. Не может быть никаких заранее заданных рамок исследования, в известном смысле не существует и устойчивых категорий. Назвать книгу "Фотографическое" не значит пытаться дать определение этому явлению, но каждый раз, в каждом отдельном случае удерживать рассуждение на некоторой грани, переходя или преодолевая принятые интерпретации и не позволяя вновь найденному решению принять какие-либо устойчивые формы. Потому что сформулировать некоторую априорную категорию означает представить дело так, словно эта категория всегда существовала и только ждала момента, когда ее увидят и прочувствуют. Таким образом затушевывается фактор риска, который играет центральную роль в возникновении произведения искусства, риска, связанного с возможной неудачей. Материал, с которым работает Краусс, маркирован определенным именем – разумеется, без него не обойтись, если речь идет о современном искусстве, которое не размещается в пространстве некоего "вообще", даже если в его роли выступает безличный художественный стиль. Материал этот призван со всей возможной четкостью и полнотой очертить проблему, которая стоит перед сложившимся дискурсом искусствоведения и которую он должен решить, чтобы продолжить свое существование, даже если для этого придется допустить радикальные изменения. Проблема имени, в том числе имени собственного, – основная тема эссе о Пикассо. Краусс, опираясь на классическую теорию знаков Соссюра и некоторые положения теории языка, разработанные уже Витгенштейном и далее Серлем, показывает, что использование художником букв и фрагментов слов является элементом исследования в области знаковой репрезентации и призвано обнаружить бесконечную игру значений, которая не может быть остановлена посредством возведения "знаков" коллажа к предметам мира, будь то журналы, марки вин или музыкальные инструменты. Эссе "Дискурсивные пространства фотографии" посвящено попытке найти средство описания фотографии, ту нарративную структуру, которая была бы адекватна ее специфическим выразительным возможностям. Так как фотография "напоминает" живопись, модель истории искусства кажется образцом для рассуждения о ней. Это означает, что категории, которыми оперирует история искусства (авторство, критерии успеха, творческое наследие и т. д.), с излишней поспешностью переносятся на новый материал. Краусс обращает внимание на слишком явные моменты несовпадения, демонстрируя, что описание фотографии должно строиться на других основаниях. Она указывает, например, на те неразрешимые загадки, перед которыми оказывается традиционно ориентированный на историю искусства исследователь произведений Э. Атже: корпус из десяти тысяч работ, отпечатков и стеклянных негативов, для сведения которых в единство "творческого наследия" следует разыскать некий сквозной сюжет. Этот огромный материал поддерживает самые разные интерпретации: в нем можно увидеть ритм накопления, который интересовал "новую вещественность", или чувствительность к коллажам, характерную для сюрреализма, или исследование условий собственного творчества и т. д. Задача усложняется тем, что одни и те же "объекты" фотографировались несколько раз с разрывом в несколько лет. Кроме того, все работы пронумерованы, но не представлены в виде хронологической последовательности, поэтому исследователи склонны видеть в ней шифр, к разгадке которого они стремятся, предполагая таким образом обнаружить намерение художника, его интенцию. Отдавая должное высокому уровню этих исследований, признавая их ценность, Краусс, тем не менее, уверена в том, что каждая из этих интерпретаций остается лишь частичной. Для того чтобы исследование приобрело большую широту, необходимо изменить угол зрения. Препятствием является неколебимая уверенность в том, что интенция художника привязана к его собственному творческому поиску и не может быть задана внешними обстоятельствами, которые делали бы его слугой идеи. Именно эта уверенность не позволяет довести исследование до того логического завершения, в котором за шифром фотографических пластин обнаруживает себя система кода карточек библиотечного каталога: выбор предметов, которые фотографировал Атже, был продиктован требованиями (исторического документирования) тех институтов, для которых он работал, в их числе – Парижская и Национальная библиотеки, Музей города Парижа и т. д. Работы Атже можно определить через функцию каталога, который существовал уже до него. Поэтому применение категории авторства оказывается под вопросом. То есть все говорит о том, что раннюю фотографию следует подвергнуть не столько искусствоведческому, сколько археологическому анализу, какой проводил М. Фуко. И конечно, невозможно не упомянуть о работе, которая дает название всему сборнику эссе: "Подлинность авангарда". Оно посвящено описанию той конструкции, которая может быть применена к исследованию искусства авангарда, в которой понятие подлинности не подавляет (как это обычно происходит) понятие копии. Сюжет о выставке Родена – один из примеров, демонстрирующих всю сложность соотношения категорий подлинности-оригинальности-уникальности и копии-повторения-множественности. Речь идет о работе "Врата ада", отлитой в 1978 году, спустя десятилетия после смерти Родена, но по всем юридическим нормам являющейся подлинником. Подобное положение не вызовет чувства протеста, если "изменить оптику", как это предлагает сделать Краусс. Тогда окажется, что об этой скульптуре можно говорить в терминах, применимых к ситуации фотографии, для которой характерно наличие множественных копий (переводчик называет их мультиплями) при отсутствии оригинала. Тому есть несколько оснований: представленная зрителям выставки композиция – лишь один из вариантов (окончательного, подлинного варианта Роден так и не нашел); некоторые элементы скульптуры не просто представляют две (или три) весьма сходные формы – они являются идентичными друг другу в чисто техническом отношении, будучи отливками с одной и той же модели (поэтому неправомерно приписывать статус оригинала какой-либо из этих форм); перевод предварительной модели в бронзу не был бы сделан руками Родена, даже если "Врата ада" все-таки были бы востребованы при его жизни. Как бы связывая различные сюжеты своей книги, Краусс отмечает, что, как с некоторых стеклянных негативов Атже не было сделано прижизненных отпечатков, так и Роден оставил множество фигур, которые не были реализованы ни в каком твердом материале. Как видно из этого по необходимости краткого и весьма избирательного изложения, работам Краусс свойственна острота мысли, часто приводящая к парадоксальным, но захватывающе интересным результатам. Поэтому вполне можно согласиться с характеристиками "резко полемичного тона письма... персональности, смелости, артистичности", которые издатели дают текстам Краусс. Однако трудно принять некоторое искусственное, внешнее наращение этих качеств, к которому иногда подталкивает перевод. Речь, разумеется, не идет об ошибках. Скорее – о незначительных стилевых особенностях русского языка. Иногда складывается впечатление, что переводчик словно торопится, то опуская отдельные слова и логические связки, то изменяя модальности высказывания, то несколько упрощая принятые формы. Кроме того, одновременное присутствие на страницах большей части работ сочетаний, присущих несколько отдаленным друг от друга слоям языка (например, "этос механистического воспроизводства" и "вляпались в парадокс", "кратко пробежавшись по фотографическому архиву сюрреализма"), с одной стороны, сбивает режим чтения, а с другой – изменяет качество напряжения, присущего строгим, последовательным и выверенным текстам Краусс. Разумеется, все эти мелочи не столь существенны. Но это всего лишь обеспокоенность поклонника творчества Краусс тем, чтобы собранные в книге эссе, эти блистательные образцы критического письма, были оценены по достоинству, в особенности теми, для кого они явятся открытием. Нина Сосна Посмотреть вложение 36285 Посмотреть вложение 36286 Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. [doublepost=1471761915][/doublepost] Елена Петровская. «Теория образа» Спойлер Одна из самых важных, вышедших в 2011 году, книг о современной философии, непосредственно связанной с фотографией. В книге рассматриваются основные подходы к проблеме видимого и невидимого в работах ведущих современных философов и культурологов, таких как М. Мерло-Понти, Ж.-Л. Марьон, М.-Ж. Мондзен, Ж.-Л. Нанси, Ж. Деррида, Р. Барт, Р. Краусс и В. Флюссер. Автор стремится не только представить взгляды этих теоретиков в избранной ими оригинальной перспективе (недостаточность «чтения» визуального в качестве набора знаков), но и наметить предметное поле новой дисциплины — исследование визуального. О книге Елены Петровской «Теория образа»Автор: Васильева Елена ЮрьевнаРецензия на книгу: Петровская Е. Теория образа. – М.: РГГУ, 2010. Слово «образ» приобрело дурную славу, как отметил М. Мерло-Понти в своем эссе «Око и Дух» (1960), а породили эту славу безосновательные представления об изображении как кальке, копии, дубликате вещи, и о «ментальном образе» как того же рода копии, хранящейся в нашей памяти[1]. И тогда, и сегодня обращение к способам использования понятия «образ» в искусствоведении и прочих науках, имеющих дело с визуальным, обнаруживает, что они часто основаны на противопоставлении «реальности» и «образа реальности». Сама этимология слова «image», которую Р. Барт возводит к глаголу «imitari» – «подражать», «имитировать»[2] – располагает к пониманию образа как изобразительного знака, результата воспроизводства, копирования, отражения предметов. Это отражение создает некую «иллюзию тождества» объекта и его образа, которая в семиотической логике должна быть «считана», «вскрыта» через обнаружение кода, лежащего в основе знаково-условной природы образа. Именно семиотическая модель образа долгое время лежала в основе большинства исследований визуального. Это во многом обусловлено появлением в 60-х годах выдающихся работ Р. Барта («Фотографическое сообщение», 1961, «Риторика образа», 1964 и др.), У. Эко («Отсутствующая структура», 1968), других исследователей, работающих в этой логике. По сей день семиотическая методология – явно или имплицитно – присутствует во многих исследованиях визуальных искусств, медиа, рекламы. При этом ее ограничения стали очевидны уже самим ее создателям, классикам семиологии, которые в своих более поздних работах стали обращаться к другим языкам описания. Так, Р. Барт в «Camera Lucida», в поисках объяснения не поддающегося расшифровке, аффективного впечатления от фотографии, прибегает к своеобразной феноменологии[3]. К. Метц, создавший семиологию кино, в середине 70-х гг. пишет «Воображаемое означающее», где пытается осмыслить притягательность кино, особую природу отношений зрителя и образа средствами психоанализа[4]. Невозможность довольствоваться изображением как набором знаков, подлежащих дешифровке, поиск того незримого, что является основой и условием всякого визуального восприятия, приводит к возникновению все новых теорий и новых «имен» образа – «образ-движение» и «образ-время» Ж. Делеза, бартовский «punctum» и т.д. И, по сути, это не просто вопрос терминологии, языка описания, а вопрос поиска или конструирования нового объекта – объекта дисциплины, которая обладала бы средствами осмысления визуального в его современном многообразии. «Теория образа» Елены Петровской как раз представляет собой попытку движения к пониманию, что такое образ и сопутствующему прояснению, «каким может быть предмет новой дисциплины, известной под названием «исследования визуального»» (с.7). И насущность появления такой книги сложно переоценить, особенно в условиях дефицита такого рода обсуждения в русскоязычной среде (из отечественных авторов, делавших серьезные заходы в это исследовательское поле, сходу вспоминается только О. Аронсон, прежде всего его работа «Коммуникативный образ»[5]). Книга родилась из цикла лекций, выстроенного вокруг ряда известных западных теоретиков с разными логиками, разными способами осмысления визуального – при этом все они встроены в авторский замысел, объединены «проблемой производности изображения от того, что можно обозначить как невидимое», задачей «десемиотизации изображения» (там же). Первоначальная интуиция, связанная с потребностью развести образ и изображение, по-разному преломляется в авторской интерпретации феноменологии М. Мерло-Понти и Ж.-Л. Марьона, деконструкции Ж. Деррида, философии сообщества Ж.-Л. Нанси, семиологии Р. Барта и Р. Краусс. В разных частях книги на передний план выходят проблемы тела и пространства, соотношение живописи и феноменологической редукции, понятия опыта, аффекта, сообщества, времени, Другого. Достаточно часто и отчетливо проявляется интерес автора и к психоанализу – мы видим обращение к фрейдовскому понятию травмы, достаточно подробный экскурс в его же теорию сновидений и т.д. Однако, ни одной психоаналитической теории визуального не уделено отдельное внимание, хотя, как представляется, в расширенный вариант книги могла бы войти, например, глава, посвященная концепции расщепления между глазом и взглядом Ж. Лакана[6] или упомянутому выше «Воображаемому означающему» К. Метца. Добавим также, что внимание автора, несмотря на максимально широкую постановку проблемы образа, включающую образы визуальных медиа, все же сосредоточено преимущественно на живописи и фотографии. То есть проблемы движущегося образа (кинематографического, телевизионного и пр.) практически остаются на периферии рассмотрения, что тоже сыграло свою роль в выборе ключевых фигур и теорий, вокруг которых строится рассуждение. Часть представленных в книге авторов хорошо знакома русскоязычным гуманитариям, в первую очередь благодаря многочисленным переводам, — это Р. Барт, М. Мерло-Понти, Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси. Другие же — например, М.-Ж. Мондзен, В. Флюссер, — известны в России гораздо меньше, чем на западе, и «Теория образа» предлагает читателю возможность открыть для себя эти имена, ранее незаслуженно обойденные вниманием. Особенно украшает и без того со вкусом подобранный круг рассматриваемых авторов М.-Ж. Мондзен с ее исследованием иконы как изображения, изначально и принципиально нерепрезентативного, ни к чему не отсылающего, но действующего как оператор, способ задания направления взгляда и включения самой плоти зрителя в «трансформационный круговорот отношений», ведущий к преображению. Итак, Е. Петровская перебирает, пробует разные оптики, языки описания – и каждый из них на свой манер указывает на то «невидимое», что парадоксальным образом вплетено в видимое и оказывается условием всякой видимости вообще. Что же оказывается в итоге самым близким для нее, позволяет совершить заявленный в предисловии «шаг в сторону формулирования самостоятельной теории образа»)? Это не только теоретические изыскания, но и опыт восприятия фотографии – прежде всего работ Синди Шерман и Бориса Михайлова, к которым автор обращается по ходу лекций/глав книги неоднократно. Опыт восприятия фотографии, являющийся одновременно опытом причастности к сообществу – сообществу не как к коллективу, а как к деиндивидуализированному носителю «воспоминания», запечатленного на фотографии. Это воспоминание никому в отдельности не принадлежит, оно может состояться только тогда, когда некая общность – узнает себя в фотографии и тем самым проявит и ее, и себя. Синди Шерман: аффект тела: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Материя и память в фотографии. Новая документальность Бориса Михайлова: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Автор вводит здесь понятие подразумеваемого референта, определяя его как «присутствие в изображении того, что и делает его изображением: еще не известно, что это такое и как оно будет прочитано, но видимый образ уже состоялся. Он состоялся, более того, как образ коллективный (…). Говоря конкретнее, он отсылает к разделяемому коллективному опыту, который не имеет для себя готовых социологических определений». Подразумеваемый референт соотносится автором с понятием punctum’а (то есть аффекта, «укола», «чувствительной точки») Р. Барта, при этом последний вписан в индивидуальный опыт, в то время как первый всегда разделен общностью. Эта общность «не институционального, но аффективного типа. Это те коллективы – переживающие, проживающие время, — которые не успевают стать субъектами» (там же). Таким путем – через понятия общности, воспоминания, punctum’а – Е. Петровская приходит к искомому образу. К образу, координаты которого были заданы в ходе постановки проблемы: «современное искусство и отчасти современная теория, которая должна быть на уровне этого искусства, преимущественно имеют дело именно с такими образами: с образами, в которых спрессованы время и аффект и которые отсылают к опыту». Добавим, что происхождение «Теории образа» из лекционного курса имеет свои плюсы и минусы. Очевидным плюсом является хорошо продуманная и отработанная структура изложения, включающая необходимые экскурсы, пояснения, примеры и пр. – все это делает изложение очень сложных проблем и теорий, к которым обращается автор, доступным и увлекательным. Большую роль здесь играет и язык, которым написана книга – ясный и выразительный. Минус состоит в том, что рассуждения автора не снабжены (за редким исключением) точными ссылками на страницы рассматриваемых работ, из-за чего бывает затруднительно восстановить происхождение тех или иных терминов и аргументов. Это обстоятельство усугубляется опечатками в едином списке литературы в конце книги – так, в нем две работы М. Фуко приписаны З. Фрейду. Напоследок выразим надежду, что круг читателей «Теории образа» окажется достаточно широким, несмотря на обидно малый тираж. Ведь обсуждаемые в ней проблемы актуальны не только для исследователей визуального – искусствоведов, философов, антропологов, киноведов и т.д. – но и для всей просвещенной публики, интересующейся тем, что происходит в сегодняшней гуманитарной мысли. [1] Мерло-Понти М. Око и дух // Французская философия и эстетика ХХ века. – М.: Искусство, 1995. – с. 223.[2] Барт Р. Риторика образа // Избранные работы : Семиотика. Поэтика. - М.: Прогресс; Универс, 1994. – С. 297.[3] Барт Р. Camera lucida : комментарий к фотографии. - М.: Ad Marginem, 1997.[4] Метц К. Воображаемое означающее. Психоанализ и кино. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2010.[5] Аронсон О. Коммуникативный образ (Кино. Литература. Философия). – М.: Новое литературное обозрение, 2007.[6] Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа (Семинары: книга XI (1964)). Лекции Петровской. Елена Петровская. Беседа с Марией Чехонадских: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Елена Петровская. Книга «Антифотография»: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Файлы:1. Елена Петровская. «Теория образа»2. Мерло-Понти. «Око и Дух» (1960)3. Ролан Барт. «Риторика образа» (1964)4. Ролан Барт. «Мифологии» (1957)5. Вилем Флюссер. «За философию фотографии»6. Розалинд Краусс. «Подлинность авангарда и другие модернистские мифы»7. Жан-Люк Марьон. «Перекрестья видимого»8. Хайдеггер. «Что такое метафизика?»9. Жак Деррида. «О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только»10. Жак Деррида. «Эссе об имени» Книги по теме: 2. Мерло-Понти. «Око и Дух» Морис Мерло-Понти — крупнейший французский феноменолог, оказавший огромное влияние на современную французскую философию и психологию.«Око и дух», «L'CEil et l'esprit» последнее законченное и прижизненно опубликованное философское эссе ученого, знакомит читателя с интереснейшим опытом феноменологического истолкования творчества Сезанна. Прекрасный литературный стиль, глубокие размышления над таинствами живописи, тонкие психологические наблюдения — все это делает предлагаемую небольшую по величине работу подлинным эстетическим шедевром. Читать онлайн: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 3. Бартр. «Риторика образа» «Согласно одной старинной этимологии, слово image образ, изображение происходит от глагола imitari "подражать". Мы сразу же сталкиваемся с важнейшим для семиологии изображений вопросом — способно ли аналоговое воспроизведение ("копирование") предметов приводить к возникновению полноценных знаковых систем (а не аггломерата символов)? Может ли — наряду с кодом, образованным дискретными элементами, существовать "аналоговый код"?» Читать онлайн: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 4. Барт. «Мифологии» В середине 1950-х гг. Р. Барт написал серию очерков о «всеобщей» современной мифологизации. «Мифологии» представляют собой блестящий анализ современной массовой культуры как знаковой системы. По мнению автора, образ жизни среднего француза «пропитан» мифологизмами. В книге Р. Барт семиотически объясняет механизм появления политических мифов как превращение истории в идеологию при условии знакового оформления этого процесса. 5. Вилем Флюссер. «За философию фотографии» Вилем Флюссер входит в число виднейших теоретиков медиа, коммуникации и фотографии. Основной мотив его книг — интерес к языку, сближающемуся с миром образов, возможность философствовать с помощью образов и мыслить в фотографических категориях. Автор рассматривает место фотографии в системе коммуникации, проводит ее анализ как средства воздействия на сознание людей. В книге также речь идет о месте фотографии в общественных отношениях, о феномене свободы творца, о технике как таковой на примере фототехники, о последствиях перехода от традиционного к техническому образу. Тот, кто размышляет о существе дела фотографии, о том, как изменяется реальность с приходом дигитального образа, найдет глубокого и интересного собеседника в лице Флюссера. 6. Розалинд Краусс. «Подлинность авангарда и другие модернистские мифы» Данная книга – высококлассный образец постструктуралистской культурной критики. Самая известная книга Краусс представляет собой сборник эссе, написанных и опубликованных преимущественно в 1980-е годы. Что важнее в исследовании творчества художника – перипетии его жизненного пути или внеперсональная, идеологическая и историческая ситуация, которую он отразил? Каков статус подлинника в искусстве XX века и чем сегодня отличается подлинник от копии? О чем говорят нам сквозные мотивы модернистского искусства? – такое многообразие вопросов поднимает Краусс в своих эссе. За этим многообразием стоит один метавопрос, главный вопрос не только этой книги, но и всего творчества исследовательницы: что значит интерпретировать искусство? Какова роль искусствоведа в формировании наших взглядов на историю искусства? Содержит статьи «Фотографические условия сюрреализма» и «Дискурсивные пространства фотографии». 7. Жан-Люк Марьон. «Перекрестья видимого» В книге разворачиваются темы, связанные с проблемой образа в современной визуальной культуре. Отталкиваясь, с одной стороны, от анализа живописи, от Рафаэля и Дюрера до Серра и Круса-Диеса, разбирая, с другой стороны, основания доктрины почитания образов, известный феноменолог и теолог Ж.-Л.Марьон показывает, что видимому требуются особые условия, чтобы появиться, и эти условия невидимы. Видимое само по себе, видимое в качестве только зрелища может быть описано лишь в соответствии с логикой поклонения идолу. Именно это характеризует ситуацию катастрофического положения визуальности в современную техническую эпоху. Читать онлайн (ознакомительный фрагмент).: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 8. Хайдеггер. «Что такое метафизика?» «Что такое метафизика?» — лекция, прочитанная 24.7.1929 при вступлении в должность профессора философии (после Э. Гуссерля) на общем собрании естественнонаучных и гуманитарных факультетов Фрейбургского университета, многократно переиздавалась. Хайдеггер поместил ее на первом месте в сборнике «Путевые знаки» (Heidegger М. Wegmarken. Frankfurt а. М., 1967). Читать онлайн: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 9. Жак Деррида. «О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только»: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 10. Жак Деррида. «Эссе об имени»: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 11. «Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия»: Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 2 МБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 493 КБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 525 КБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 2 МБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 960 КБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 5 МБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 1 МБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 1 МБ Нужно, войти или зарегистрироваться для просмотра скрытого текста. 24 МБ
В книге «50 великих мифов популярной психологии» написанной в соавторстве со Стивеном Дж. Линном, Джоном Русио и Барри Л. Бейерстайном, Скотт Лилиенфельд говорит о наиболее распространённых мифах психологии, попутно предоставляя читателю инструментарий для самостоятельного разбора бытующих в культуре заблуждений, разбирая историю появления конкретных мифов, влияние СМИ на процесс их формирования, а также различные методологические ошибки. Авторы отобрали мифы на основе личного профессионального опыта и опросов профессорами психологии своих студентов, добавив к ним те, что уже стали чуть ли не неотъемлемой частью культуры, например, мифы о том, что полиграф может использоваться для выявления лжи и что сны имеют символическое значение. К сожалению, между научной дисциплиной и поп-психологией образуется всё большая пропасть. Отсылки к личному опыту, интуиции и бытовому здравому смыслу делают поп-психологию весьма привлекательной, но от этого не более строгой. Сотни «книг самопомощи» публикуются ежегодно, говорит Лилиенфельд, потому что люди хотят «быстрых и простых решений» проблем. В книге разобраны не только популярные мифы вроде того, что люди используют только 10% возможностей мозга, а прослушивание младенцами классической музыки улучшает их умственное развитие, но и менее тривиальные — об обучении, личности, психических заболеваниях и прочем. Подавляют ли люди воспоминания о травмирующих событиях? Переживает ли большинство людей кризис среднего возраста? Являются ли события детства причиной психологических проблем? И хотя популярные мифы ещё длительное время будут жить в современной культуре, книга разъяснит многие вопросы вдумчивому читателю, который не поленится с ней ознакомиться. Посмотреть вложение 36297
